Кроссовер, то есть соединение далеких жанров — быстрый путь к успеху и завоеванию новой аудитории. Или же — к оглушительному провалу. Строго говоря, на кроссовер-проекты решается либо тот, кому нечего терять кроме десяти лайков от друзей, либо тот, кого уже ничто не скинет с вершины.

В марте этого года исполнилось 83 года со дня рождения культового джазового пианиста Стива Кьюна. За свою долгую жизнь он успел поиграть с Стэном Гетцем и Джоном Колтрейном, выпустил внушительное количество сольных альбомов с прекрасными музыкантами. Выработал свой узнаваемый стиль — прозрачный классический звук, романтичный, самоуглубленный, но драйвовый. Интеллигентный драйв, скажем так. Наконец, он — автор стандарта «The Saga Of Harrison Crabfeathers». Проще говоря, Кьюн — один из последних из могикан великой истории американского джаза. При этом известно про него довольно мало.

Обычная картонная коробка: 40 на 60 сантиметров, или сколько там… Приятель держит ее на пузе: «Тебе точно пригодится!». Вот-вот, думаю, на тебе, Боже, что нам негоже: если я меломан и коллекционер, то самое милое дело мне всякий хлам спихивать. Как и эту коробку с аудиокассетами. При том, что мой «вокмэн» лет 15 валяется на антресолях, и не факт, что работает. Наверняка что-нибудь с лентопротяжкой. Время — тяжко для всех, магнитные ленты тут не исключение.

Нужда — мать изобретений, как говорят англичане. Иначе говоря, голь на выдумки хитра. Словом «голь» я не хочу обидеть отечественных музыкантов. Я скорее про выдумки и изобретения. В апреле вышло несколько отличных минималистичных альбомов — малых составов, но звучащих во всех отношениях просто роскошно.

Помните, как мы подготовились к фестивалю «Триумф джаза» в прошлом году? Взяли интервью у самого Джона Скофилда. И тут началось то, что началось тогда весною. Все отменилось. В этом году «Триумф» прошел триумфально — народ изголодался даже по «эстетскому» джазу. Ну и состав исполнителей был — огонь! И я поймал в Москве крутейшего пианиста — Эммета Коэна, музыканта молодого и звездного.

Надеюсь, больше никогда ни одну заметку, обзор, колонку и бог знает что еще я не начну с фигуры речи про карантины, изоляции, локдауны и прочее. Но вот действительно: время спровоцировало домашнее музицирование, записывание альбомов по интернету, сетевые прямые эфиры, от которых уже всех тошнит, и так далее.

Чуть ли не каждый день случается такое, что я всплакну при прослушивании какой-нибудь песни. Слезинка-другая или даже не слезинка вовсе, а так — всхлип, внезапно нахлынувшее чувство. Как правило, с этой композицией меня не связывают никакие воспоминания — нередко я слышу ее впервые. Если спросить, что вызвало во мне эмоциональный отклик, я смогу указать на специфичное гитарное звучание или тембр вокала. Но за этим следует вопрос: почему именно они подействовали на меня таким образом?

Как в нашей стране играть джаз и не вылететь в трубу — вот, пожалуй, главный секрет, который мечтает раскрыть любой начинающий джазмен. Потому что более опытный джазмен уже наверняка смирился.

Жизнь этой женщины соткана из противоречий. То, что она играла и пела полвека назад, сейчас назвали бы постмодернизмом. Тогда таких слов просто не существовало.

С удивлением читаю очередной материал про смерть/кончину/обморок/морок российской музыкальной журналистики/критики/аналитики. Размышляют: как и почему так получилось, что это значит и когда все вернется на круги своя.