Алексей Семин конструирует и производит аудиотехнику на бескомпромиссном уровне. «Русский Кондо» — так называли Алексея в западной прессе. Мы послушали его систему S.A. Lab, которая показалась нам любопытной: старые лампы, огромные, произведенные вручную выходные трансформаторы, непростая акустическая конфигурация.
Любое явление имеет корни, историю. Алексей, каковы истоки вашего дела?
Все мы вышли из детства. Отец подарил мне кассетный магнитофон — не припомню его название. Сделано это непритязательное устройство было, вероятно, в субботник на оборонном предприятии — как я сейчас понимаю, звук был ужасный. Затем появился проигрыватель грампластинок «Радиотехника-101» — его я слушал с большим удовольствием. Конструировать аппаратуру я начал еще в школе, а продолжил во время обучения в Череповецком высшем военноинженерном училище радиоэлектроники. Пятнадцать лет я проработал радиоинженером в ГРУ, что также способствовало получению соответствующих знаний и навыков. Серьезно же я занимаюсь конструированием и изготовлением аппаратуры с 1980 года, то есть уже тридцать лет.
Вряд ли стоит спрашивать о роде вашей деятельности в ГРУ... Она имела какое-то отношение к звукотехнике?
Могу сказать, что это была достаточно серьезная работа, которая хотя и не была напрямую связана с аудио, но дала мне немало в плане инженерной и производственной дисциплины.
Расскажите о первых созданных вами аудиокомпонентах.
Они появились еще в доармейский период — это были транзисторные аппараты. Тогда повсюду говорили, что транзисторы — это все, а лампы — хлам, старье, вчерашний день, лампы умерли, и их место — разве что в политехническом музее, а сейчас не нужно ничего, кроме транзисторов, и все проблемы решаются за счет обратных связей. Один из моих педагогов, профессор, увлеченно занимался конструированием аудиотехники, мы с ним много возились с разными схемами. Он, как и многие другие, находился под впечатлением от транзисторов и микросхем. Как-то раз я собрал усилительную схему на лампах. Уж не знаю, насколько она была удачной, однако я пришел к заключению, что индустриализация отбросила много хорошего, ценного. Когда, оставив армию, я стал заниматься производством, то понял, почему это произошло. В основе всего — деньги: сделать печатную плату стоит три копейки, и можно выпускать много продукции по минимальной цене. Другое дело — схема на лампах, трансформатор...
С одной стороны, вы стремитесь уйти от компромиссов, и это, естественно, сказывается на стоимости изделия... Каков, кстати, ценовой диапазон ваших систем?
Приблизительно, от 10 до 130 тысяч евро. Я человек обеспеченный и могу себе позволить делать дорогую технику... Конечно, это важно, но с другой стороны, в мире аудио, как мы знаем, существуют относительно простые, низкозатратные и элегантные решения, которые позволяют получить великолепное звучание. Например, ламповые моноблоки QUAD Classic (15 Вт в классе А) — они выпускаются с некоторыми модификациями уже несколько десятилетий. Другими словами, успех порой определяют не деньги, а оригинальные идеи, инженерные прозрения. Надо заметить, что даже когда денег не жалеют, то хороший звук получается далеко не всегда. За тридцать лет я перепробовал очень много схемотехнических подходов, делая в год до 15–20 проектов — всего около сорока систем вышло из моей мастерской. Все это позволяет мне принимать верные конструкторские решения. Ну а деньги, конечно же, вторичны.
В таком весьма непростом деле не обойтись без помощников — кто они?
У меня есть партнеры в Германии, Италии, на Украине. Работы по дереву делает для меня одна российская студия. Сборкой же я занимаюсь в одиночку.
А приходилось что-то делать дважды?
Ни разу — я никогда не повторяюсь. Когда работаешь над каким-то изделием, то приобретаешь опыт и приходишь к пониманию того, что и как можно сделать лучше. Неинтересно копировать — в этом случае пропадают стимулы и дух творчества. Вот, скажем, Страдивари делал скрипки. Представьте, кто-то ему сказал: «Слушай-ка, мужик, хорошая у тебя вот та скрипочка получилась, сделай-ка мне точно такую же. Нет, вообще-то пятнадцать штук одинаковых напили, они хорошо пойдут на рынке». Ведь не стал бы он этого делать, правда ведь?
Кто знает — а если б домочадцы голодали?
Другое дело, что в отличие от аудио в этой области повторы принципиально невозможны. Многие считают, что Бах писал музыку, потому что был гением, тогда как делал он это, всего лишь чтобы прокормить свое обширное семейство, а уж то, что был отмечен божьей печатью — это уж так случилось... В конструировании аудиотехники, да и, пожалуй, вообще в творчестве, можно выделить два принципа или аспекта. Первый — это создание чего-либо «от ума»: если вещь грамотно спроектирована, хорошо продумана, и все в ней сделано по правилам, то и звучать она обязана хорошо — иначе просто быть не может. Есть композиторы, которые сочиняют музыку «от ума», художники есть такие же... Другой подход — конструирование, основанное на слуховом контроле: если что-то сделано по правилам, но звучит неудовлетворительно, значит средства непригодны и надо идти другим путем, даже если это противоречит устоявшимся подходам, схемам и шаблонам. Тут работают эмпирика, интуиция... Конечно же, в данном разделении есть известное упрощение: подходы никогда не проявляются в чистом виде, всегда есть тот или иной баланс между «от ума» и «от сердца».
Каково у вас это соотношение?
Конечно, я слушаю свои изделия. Что и говорить: музыка — это главное, не будь музыки, этого потрясающего явления, разве бы стали люди корпеть над созданием серьезной аудиотехники, вдыхать пары канифоли. Одни мои решения удачные, другие тупиковые. Бывает, все скрупулезно просчитаешь, добьешься минимальных искажений, начинаешь слушать изделие — нет удовлетворения, звучание не нравится. За всю историю аудио выдвигалось много оригинальных идей, написаны горы литературы, но так и не удалось отыскать философского камня, рецепта на все случаи жизни, который бы обеспечивал стопроцентный, идеальный звук всех времен... Согласен с вами: средств можно вложить очень много, но хорошего звука так и не получить. Я перебрал много разных решений: делал усилители с прямыми связя-лов и т. д. В конце концов пришел как раз к тому, что было отвергнуто конвейером и индустрией массовой продукции. Я понял, что трансформатор звучит лучше всего, и чем аккуратнее он сделан, тем лучше звук. Правда, трансформатор сложен в изготовлении и стоит дорого. Я понял, что мне больше всего нравятся трансформаторные связи и каскады, понял, что лампы лучше транзисторов. Я отказываюсь от обратных связей, которые хотя и обеспечивают низкие искажения, но вредят звучанию. На этой основе я гармонизирую схему. Часто можно слышать: дай мне любую лампу, и я сделаю хороший звук. Так не получится, потому что в самих лампах реализованы те или иные компромиссы, и необходимо подбирать модели в зависимости от обстоятельств. Скажем, мне нравится, как звучит 300B или наша 6с19п, а вместе они не играют. В качестве драйвера для «трехсотки» я использую ту же «трехсотку» или наш старый 45-й триод и т.д. После того, как избран каскад усиления, я решаю, какие лампы использовать, чтобы схема получилась гармоничной. Проанализировав успешные конструкции, — Кондо, других инженеров, — понимаешь, что в них фигурируют всего около пяти наименований ламп, другими словами, музыкальных ламп не так уж много. Все хвалят 300B, которая стала легендарной, и понятно почему — это действительно очень хорошая, ровная и сбалансированная лампа. В усилителях, которые перед вами, работает знаменитая 211-я лампа — на ней построен и аудионотовский GakuOn.
Лампы какого времени вы предпочитаете?
Старые, но не потому, что они старые, а потому, что они несомненно лучше. Когда берешь новые лампы, особенно отечественные, то, если повезет, в целом ящике отыщешь всего две-три одинаковых. Со старыми лампами — американскими или европейскими — этих проблем нет. Удивительно: возраст лампы приближается к 60–70 годам, а она тем не менее довольно точно попадает в свои характеристики. К тому же старые лампы музыкальнее. Правда, «трехсотки» я использую современные, отечественные, которые существенно дешевле и притом ни сколько не хуже продукции Western Electric. Скажем, вы делаете усилитель на заказ, не важно, за какую цену. Заказчик хочет участвовать в его создании, желает быть соавтором, притом по компетентности покупатель, как правило, уступает разработчику. И вот человек советует: сделай так или эдак. Вы понимаете: ты, говорит, гроссмейстер, лошадью ходи... А инженер-то знает, что делать этого нельзя.
Вы попадали в такие ситуации?
Нет, со мной такого не случалось. Люди рассказывали мне о своих вкусах, предпочтениях. Завязывался разговор, во время которого выяснялось, какую музыку человек слушает, каковы его представления о звучании, что для него важнее всего... Скажем, одному нравится масштабное звучание, другому — камерное, точное, с изысканной микродинамикой. Я прихожу к пониманию, что нужно сделать, чтобы этого достичь. Когда прототип практически готов, я показываю его заказчику. Он высказывает пожелания, и я довожу схему до требуемого уровня.
Алексей, а вы могли бы описать ваш звуковой эталон. Понятно, что сделать это непросто, да и вообще непросто рассказывать о звучании, тем более о звуке на уровне идеи. Ведь как формируются наши суждения «лучше-хуже»: человек хранит в памяти некое определенное звучание, сумму впечатлений, которые формировались поразному: в филармонии, или джазовых клубах, или на рок-концертах, или во время прослушивания всевозможного аудио...
Для меня важнее всего, насколько хорошо аудиосистема передает эмоциональное содержание музыки, экспрессию исполнителей, в первую очередь вокалистов. Одним словом, важен не звук как таковой, не сухая информация — то, что мы сегодня слышим с MP3-носителей, разнообразных компьютерных источников, в передаче цифровых проигрывателей и усилителей и т.д. — важно то, что за звуком, что происходит за гранью, за которой звучание превращается в музыку. Важно получить не формальное идеальное звучание, а чувственную коммуникацию, воспринять энергетический посыл безотносительно музыкальных жанров и направлений.
А как вы подходите к конструированию акустических систем? Есть в этой области какие-то приоритеты?
У меня было не много акустических проектов: этот — третий. Сначала я действовал в направлении, которое можно условно назвать «ящиком с динамиками» — большинство производителей идут по этому пути. Я от него отказался, потому что понял, что не смогу получить реалистичный звук таким способом. Были попытки строить акустику на основе готовых хороших головок — я и тут не получил удовлетворительного результата. Наконец, я решил сам конструировать и производить динамики. Излучатели в акустике, которую мы здесь слушали, — custom made и hand made: вручную изготавливались бумажные диффузоры, фетровые подвесы, намагничивание магнитов, корзины и т.д. Все делалось в Москве.
При создании динамиков вы берете что-то за основу, действуя с оглядкой на чей-то опыт, — например, на опыт датчан, немцев — или создаете их с чистого листа?
Понимая, что хочу получить, я ставлю задачи инженерам, которые работают со мной. Скажем, ферритовым магнитам я предпочитаю более линейные самариумкобальтовые. Следующую свою акустическую конфигурацию я, наверное, буду делать с подмагничиванием, т.е. с активными магнитными системами, которые позволяют задавать почти любые характеристики, более тонко настроить систему.
И тут, как мы видим, вы склоняетесь к тому, что делалось в добрые старые времена... А были намерения создать широкополосный динамик?
Да, были. В акустике, которую вы видите, использован 12-дюймовый динамик, который я стремился сделать широкополосным. Послушав систему, я понял, что чего-то не хватает. Не хватало верха — пришлось сделать ВЧ-поддержку. Затем я понял, что динамик не звучит удовлетворительно в ящичном оформлении. Когда же я установил его в щите, — т.е. открытым способом, — то потерялась часть НЧ-содержания. В результате пришлось поддержать нижний регистр двумя 15-дюймовыми головками. В будущем я планирую сделать систему на основе 8-дюймового широкополосного динамика в оформлении рупора с раскрывом порядка 65–80 см. Будет низкочастотная секция с 15или 18-дюймовой головкой.
А как здесь организована фильтрация?
В данной системе пассивные фильтры практически отсутствуют. Между предусилителем и усилителем мощности в системе стоят активные кроссоверы. Только верхняя полоса выделяется пассивно — посредством одного конденсатора.
Есть в планах цифровой источник?
Как раз сейчас я занимаюсь этим. Источник будет двухблочным: транспорт и ЦАП. Конвертор на чипе 1541 уже практически готов. В качестве транспортного механизма я возьму старый филипсовский CD М0 или CD М1 — у меня есть около десятка таких узлов.
Вопрос о цифровых усилителях. По нашему мнению, они звучат по-прежнему довольно ущербно. Наибольших успехов, кажется, достигали две компании: Bang&Olufsen и Sharp. Что вы думаете по этому поводу?
Сейчас многие производители используют усилитель B&O IcePower в качестве модуля. Я их слушал, и первые впечатления были хорошие. До этого мне попадались разные цифровые усилители: они звучали ярко, эффектно, но долго слушать их было невозможно. Уже через пять минут у меня начинала болеть голова, в которой словно комариный рой гудел. Я понимал, что потребляю массу звукового мусора. B&O лучше других, тем не менее и с ним остается ощущение зерна, дискретности. У меня нет желания идти в этом направлении, при том, что сложностей особых нет. Что там говорить: любой цифровой источник уступит виниловой вертушке, ну а та — студийному Studer'у, проигрывающему мастер-ленту на 38-й скорости. Подобные утверждения уже стали общим местом... К сожалению, музыка на виниле малодоступна. Нужна тебе, скажем, запись Вильгельма Кемпфа с Бетховеном: на виниле она есть теоретически, а на CD — практически, хоть сейчас. Все это преодолимо: были бы желание и возможности. Музыки на виниле полно.
Вы упоминали Страдивари — наверняка современные скрипичные мастера ориентируются на достижения великих кремонцев. А в инженерном деле как обстоит дело, кто ваши светочи — может быть, это бренды или какие-то личности?
Не могу сказать о чем-то подобном. Мною всегда двигали увлечение, любовь к конструированию и к музыке. Стимул и большое удовольствие я связываю с удовлетворением эстетических потребностей людей, владельцев моей техники. Важны увлеченность делом, горение. Думаю, есть что-то общее между творцами музыкальных инструментов и создателями аудиотехники. Как рояль или скрипка отличаются характерным звучанием, тембром, как говорится, имеют свой голос, так и аудиотехнику отличает собственное неповторимое звучание — аудиоинженеры, в сущности, ставят голос собственной технике, как бы обучают ее пению. Конечно, главное — это насколько приятен, музыкален этот голос. Никому не хотелось бы, чтобы аудиосистема походила на безголосого певца или скрипку, сработанную на мебельной фабрике дядей Васей с похмелья. Врятли существует что-либо субъективнее восприятия звучания — нет абсолютно прекрасного звука, как нет тембра, композитора, исполнителя, который бы всем нравился...
Моцарт не выносил звука трубы, ну а поклонник Гиллеспи... По-видимому, о вкусах все-таки спорят.
Как пианист или гитарист выбирает рояль или гитару, так и меломан ищет аудиосистему с особым, нужным именно ему звучанием. Сделать такую технику — моя задача.
Текст: Артём Аватинян