Американский гитарист Пэт Мартино — культовая фигура в американском джазе. И герой в общечеловеческом смысле. Яркий талант, трагическая судьба. История преодоления.
75-летнего Пэта Мартино трудно назвать звездой в обычном смысле. Если сравнивать его, например, с коллегой-гитаристом Джорджем Бенсоном, не говоря уж про героев рок-гитары. Но вот легендарным, культовым и вообще «настоящим» джазменом — запросто. Вышеупомянутый звездный Бенсон сам говорит о нем следующее: «Может, он и не известен широкой публике, не в ряду гигантов, но это имя нужно знать. Один раз услышав, как он играет, ты никогда его не забудешь».
Это не дежурный комплимент. Во-первых, не поспоришь с тем, что Мартино — действительно, яркий гитарист со своеобразной фразировкой и импровизационной «речью». Во-вторых, таких «штучных» гитаристов, из тех еще времен, мало. Все нулевые он активно выступал, оставаясь в отличной форме: пример тому — концерт в Москве, к которому мы еще вернемся.
Правда, сейчас Пэт Мартино находится в очень трудном положении: возраст, болезни, осложнения… На сайте — сбор средств. А как еще? Джаз — не золотая жила, а гитара — не станок для печатания денег. Не у всех. Не у него.
Мартино почти всегда играл авторскую музыку. Непростую, довольно разнообразную. В основе которой би-боп с блюзовым чувством — это если приблизительно. И с массой других влияний. Иногда отклонялся в сторону классического блюза (как на альбоме-посвящении Уэсу Монтгомери) или сотрудничал с совершенно не похожими на него коллегами-гитаристами вроде Джо Сатриани и Джона Скофилда.
Практически любой текст про Пэта Мартино первым делом рассказывает волнующую историю: как, уже будучи сложившимся музыкантом из «тусовки» джазменов высшей лиги, он перенес операцию на мозге, потерял память частично и потом заново учился играть на гитаре.
Свой среди великих
Пэт Аззара (настоящая фамилия) родился в Филадельфии в 1944 году. Его отец, Кармен «Мики» Аззара, был портным на фабрике одежды. А ради удовольствия Аззара-старший пел в местных клубах и когда-то брал уроки гитары у «отца джазовой гитары» Эдди Ленга (он тоже итало-американец и тоже жил в Филадельфии).
Отец подсадил Пэта на блюз и джаз — водил на интересные концерты, которые сейчас стали частью истории. Например, на Уэса Монтгомери. Пэт интересовался гитарой с детства — в три года как-то стащил отцовскую и побренчал на ней, чем вызвал негодование родителя. Но когда сыну исполнилось 12 лет, то ему подарили первую гитару «стандартный Les Paul золотого цвета» (ирония судьбы: сам человек-гитара Лес Пол напишет liner notes к его альбому «Desperado» 1970 года).
Впрочем, в других интервью Мартино говорит, что этот Les Paul — не самый первый, до того была какая-то совсем дровяная дешевая гитара, «скорее, игрушка», которую отец купил на пробу: пойдет дело — хорошо, а нет — так и выкинуть не жалко. Но уже через полгода после Les Paul, видя, как сын упорно занимается и быстро прогрессирует, подарил инструмент подороже и получше. А потом еще лучше. Аззар-младший явно превращался в виртуоза.
В пятнадцать уже стал выступать со всякими местными группами. Играли такой прото-рок. Тогда же познакомился с самим Лесом Полом, с которым потом дружил всю жизнь. В биографических заметках про Мартино иногда упоминается, что одно время он и Лес жили вместе в отеле. Что это значит и откуда у них были деньги — непонятно. Но не суть. Главное — что у Мартино на всю жизнь осталась крепкая привязанность и к гитарной школе Леса Пола, и к инструментам с его именем.
«В молодости Джонни Смит и Уэс Монтгомери оказали на меня колоссальное влияние. Это был настоящий толчок! Я уважаю Джонни Смита за точность, Уэса — за душу и сердце. Ну и все другие выдающиеся — Джо Пэсс, например. И Джо, и Лес Пол, и многие другие потом стали моими друзьями. Сейчас много потрясающих гитаристов — Нельсон Вераз, например».
Мартино рано бросил школу — он был уверен, что будет заниматься музыкой и только музыкой, и третьего не дано. А музыка — джаз, и только. «В молодости я считал, что нет ничего лучше гитарного джаза, другого и знать не хотел. Был глух и слеп ко всей остальной музыке, — говорил мне мистер Мартино осенью 2012 года, во время московских гастролей. — Но потом наконец-то шоры эти, как у коня, спали с моих глаз. Теперь у меня панорамное зрение. И широкая перспектива. Вообще, любой художник должен все время предпринимать вылазки в другие миры, все время все исследовать.
Последнее время увлекаюсь григорианским хоралом. Хильдегарда Бингенская — это вообще XI век, а мне очень нравится. Много слушаю композиторов XX века: Ксенакис, Булез, Элиот Картер, Штокхаузен — всех, в общем. Математики такие… А, забыл упомянуть Мортона Фелдмана и Милтона Бэббита! Произведения всех этих композиторов меня просто восхищают — это же архитектура! Я когда их слушаю — оказываюсь в другом месте и в другом времени. И вообще, я нахожу глупым слушать одно и то же и придерживаться каких-то рамок.
<Даже> в поп-музыке много интересных композиторов. Несомненно, что, например, Стинг — выдающийся музыкант. Я не так хорошо знаю этот жанр, но иногда он меня приятно удивляет. Может быть, стоит слушать побольше».
Он был успешным востребованным сайдменом. А в 1967 году, в возрасте 22 лет, Пэт Мартино выпустил дебютный сольный альбом «El Hombre» на лейбле Prestige. За ним последовали «Strings!», «East!», «Baiyina» и «Desperado». Вот «Baiyina (The Clear Evidence)» — это отдельная история.
«В 1968 году я записал альбом «Baiyina” (The Clear Evidence)» с индийскими инструментами — тамбурой и табла. Почему-то именно в 1999 году индийские влияния вернулись <в джаз>. В том же году я записал альбом с Закиром Хусейном… А вообще: планеты обращаются вокруг Солнца, с форматами групп то же самое — мода на них кружится по орбите», — рассуждает Мартино-философ.
«Baiyina», как принято считать, оказала влияние на Джерри Гарсиа — лидера феноменальной американской группы Grateful Dead (совершенно не понятой в России, но к этому мы еще как-нибудь вернемся).
«Мертвецы» в начале карьеры играли что-то типа кантри-рока, а потом Гарсиа зафанател от Пэта Мартино и начал исследовать всякие экзотические лады, уходил в замороченные импровизации, короче — сделал эдакую галлюциногенную психоделию, за которую Grateful Dead так почитаемы американцами.
Так вот, собственно, «Baiyina» очень здорово передает такое вот настроение наркоманского хиппи-джема Лета Любви. Это не совсем джаз, это… Пэт Мартино!
Знаки и символы
Пока карьера шла в гору (в 1977 журнал Guitar Player поставил его на обложку), обострялась давняя проблема — здоровье. С детства Пэт Мартино мучился от припадков, галлюцинаций, головных болей. Его показывали психологам и психиатрам. Те ставили диагноз один страшнее другого: биполярное расстройство, шизофрения… На сцене он держался молодцом, один раз только «затормозил» — на гигантском концерте во Франции в 1976 году.
В том же 1976 году Мартино выпустил фанки-фьюжн альбом «Starbright». На обложке музыкант выглядит как призрак — полупрозрачный, рядом гитара, повернутая к зрителю задней декой. Очень странная обложка. Как будто намек на то, что случилось четыре года спустя. Тогда у Пэта случился особо сильный припадок — и он попал в больницу.
Его, наконец, нормально обследовали, сделали МРТ и нашли патологию в мозге: в левой височной доле — как будто клубок. Грубо говоря, неправильно проросшие артерии. Вообще же медицинский случай Пэта Мартино стал темой для серьезного исследования с далеко идущими интересными выводами о феномене памяти.
Музыканту удалили 70% (!) височной части мозга. Проснувшись после наркоза, он… не понял, где он, кто он и что с ним. Пришли мать с отцом — он их еле узнал. Потеря памяти. Врачи сказали, что это нормально при такой операции и что память не стерлась навсегда — она будет возвращаться постепенно. И скоро вернется. Если приложить усилия.
Журналистам Пэт спокойно рассказывает об этом. Но именно это спокойствие просто рвет душу в клочья. Он реально на несколько лет превратился в призрака, который не знает про себя ничего. Память действительно возвращалась, иногда мелкие детали тащили более крупные воспоминания, как удочка рыбу из темной воды.
Так это примерно работало. Однажды отец привел в дом какого-то молодого человека. Представил: вот твой бывший ученик, неплохой, один из самых хороших, послушай. Гость заиграл и, как обычно в этой пьесе, перепутал аккорды: сыграл увеличенный септаккорд вместо нонаккорда. «Дай-ка», — сказал Пэт, забрал у него гитару и показал, как надо. И из-за этого неправильного аккорда что-то еще прояснилось, вспомнились какие-то фрагменты. Врачи потом отмечали, что именно музыка и гитара «раскачивали» мозг Пэта Мартино.
Чужой среди своих
После выписки из больницы отец сразу сказал ему: «Сынок, ты был музыкантом, хорошим гитаристом! И не просто хорошим — одним из лучших. А будешь еще круче, я в этом просто уверен!» И показал пачку фото, где Мартино с гитарой и совершенно незнакомыми музыкантами, которые на самом деле — гуру джаза, музыкальные звезды.
Микки каждый вечер устраивал прослушивание очередного альбома Пэта. Ему не нравилось — не с точки зрения хорошо-плохо, а потому что любая музыка раздражала: «Мне тогда вообще никакая музыка не нравилась!». Он совсем забыл, что любит музыку, что это дело его жизни. А что именно он любит — он не понимал.
Пытался сбежать от себя. Съездил в Европу. Собрался переселиться в Амстердам. В таких метаниях прошел десяток лет. Депрессия, мысли о суициде… Родители уже старились, болели. Надо было жить с ними. В конце концов, какая разница, думал Мартино, Амстердам или Филадельфия — мне все одинаково чужое.
Признается, что мысли о самоубийстве посещали не раз и не два. Знаете такую расхожую шутку: «сегодня — первый день остатка твоей жизни»? Парадокс такой: ведь с момента рождения любой день — циферка в обратном отсчете. Вопрос в том, когда именно человек это осознает.
На Пэта Мартино тоже однажды снизошло: «Прошлого уже не существует, будущее еще не наступило. Существует только настоящее, только оно реально. В то время уже нужно было делать выбор. Решать, как быть дальше. А это непросто — после такой боли и разочарования. Самоубийство? Да, некоторые же идут по этому пути… А я решил играть в игрушки, как дети малые. Не обращая ни на кого внимания. Так получилось, что любимой игрушкой стала гитара.
И 17 лет с операции я и проиграл с нею. Не решаясь выйти на публику. Не в силах оценить, каков я и кому, кроме меня, все это нужно. Но однажды ко мне домой зашел мой приятель-барабанщик. Хороший барабанщик. Сказал, что у его группы запланировано несколько концертов. Попросил разрешения позвонить кому-то по телефону».
Короче говоря, пригласил Мартино в качестве спецгостя поиграть с ними. И Мартино согласился. Только попросил представить его публике настоящим именем. Чтоб никто не понял, что на сцене тот самый джазмен-мастер — чтоб ни у кого не было иллюзий. Не проблема, уверил друг. И, действительно, объявил его как Пэта Аззаро. Аплодисменты! Конспирация сорвалась. «Конечно, слушатели знали мое настоящее имя, — смеется Мартино. — Все в джазовом сообществе его всегда знали, оно ведь не было секретом!»
Еще о феномене памяти. В начале 2000-х Мартино играл в клубе Blue Note в Нью-Йорке. За кулисы к нему пришел Джо Пеши — выдающийся американский актер. Музыкант был приятно удивлен: Пеши — один из его кумиров, он с удовольствием пересматривает и «Кузена Винни», и «Славных парней» Скорсезе. Принял гостя, конечно, вежливо, но Пеши сразу сообразил, что тут что-то не так: «ты ведь меня не помнишь, верно? А я тебе напомню, что ты обычно пил в 1963 году».
В 1963 году Пеши, тогда начинающий средний музыкант, тусовался в клубе Small’s Paradise, где играла группа Пэта Мартино. Там они общались, болтали, выпивали. Мартино, по словам Пеши, заказывал себе коктейль «Кузнечик». Услыхав это смешное название, музыкант вспомнил буквально все: барную стойку, мебель, сцену, инструменты. «Одно слово воскресило массу воспоминаний!»
Новый век. В духе времени
В 1997 году на Blue Note вышел дуэтный альбом Мартино «All Sides Now». Фактически, трибьют. «Продюсеры Билл Резникофф и Брюс Ландвалл придумали такой проект — свести меня в студии с разными гитаристами, сделать пестрый гитарный альбом». Там отметились Лес Пол, Кевин Юбэнкс и даже Джо Сатриани. «Хэви-метал» Сатриани и блюз Мартино сочетаются странно, но эффектно.
К началу нового века Пэт Мартино уже окончательно вернулся на сцену, в звукозапись и вообще — к активной жизни. Уже пребывал в статусе живой легенды, хранителя традиций.
В 2002 году получил две номинации на Grammy: за «Лучший альбом инструментального джаза» «Live at Yoshi's» и «лучшее джазовое инструментальное соло» в композиции «All Blues» из того же альбома.
В 2003 году на дружественном лейбле выпустил альбом «Think Tank» — современный пост-боп, свежий и яркий, с интересным сплавом гитары с тенор-саксофоном. Записан с участием гениев молодого поколения, пианиста Гонсало Рубалькабы и контрабасиста Крисчена Макбрайда; из стариков — саксофонист Джо Ловано. Кстати, по странному совпадению альбом с таким же названием в том же году выпустила группа Blur.
В 2006 на том же Blue Note Мартино выпустил «Remember: A Tribute To Wes Montgomery». Где очень душевно, мягко, по-джазовому сыграл композиции своего кумира Уэса Монтгомери.
В 2012 году гитаристу наконец организовали гастроли в России. В Москве он выступал в Клубе Игоря Бутмана на Чистых прудах (который давно уже на Таганке). Мартино приехал с органным трио. Внешне Москва ему очень понравилась, особенно «православные церкви. Это просто волшебная красота!»
Концерты были ураганные. Мартино с молодежью просто жгли! И как-то действительно поймали-передали дух времени. Причем непонятно, какого именно — и 50-х, и современности. Времена возвращаются?
«В определенном смысле в джаз вернулась мода на органные трио, на что есть несколько причин, — объяснял мне тогда Пэт Мартино. — Во-первых, их просто дешевле возить. Вот у меня гитара, орган и барабаны. То есть ничего, кроме одной гитары, с собой брать не надо. А вкус музыки в таком составе — другой. Эти трио органные — как в моей молодости, да. Это то, что я очень люблю… У нас был случай, когда «Хаммонд» пришлось заменить двумя синтезаторами. Весело!
Но протестовать даже мысли нет: я убежден в том, что адаптация к обстоятельствам — это часть искусства: надо сделать лучшее в предложенных обстоятельствах… Глупо называть себя перфекционистом. Я бы сказал, что я поклонник точности. А совершенство недостижимо — всегда что-то не так и чего-то не хватает, но в конечном итоге именно это и хорошо. Трудности заставляют нас быть креативными, искать решения, которые мы просто так никогда бы не стали искать».