Разноцветные глаза. Блестящие лосины и оранжевый хвост. То на гитарах рок рубил, то вдруг в попсу ударился. Потом синти-поп, потом внезапно драмэндбасс. Последний альбом — вообще сыграл с фриджазовыми музыкантами.
Боуи — это вечные перемены. И как только меняется он — меняется все вокруг.
Когда в начале 70-х Боуи вышел на сцену в образе Зигги Стардаста, взрыв был такой мощности, что волна глэм-рока накрыла всю планету и катилась по ней еще добрые десять лет, за которые Боуи успел поиграть в американский поп-соул, открыть миру Игги Попа и три года просидеть в Берлине, занимаясь синтезаторными экспериментами.
Вернулся, и тут же перехватил свежайшие ростки юного синти-попа. Посетители лондонского клуба Blitz, где зарождалась танцевальная электроника в начале 80-х, уже тогда считали Боуи патриархом и своим пророком. Когда тот лично явился посмотреть на молодежь, лидер Visage Стив Стренж преклонил колено и поцеловал Боуи руку.
После благословения синти-поп взлетел в стратосферу и до сих пор взрывает дансполы, а Боуи, тем временем, вытащил из нафталина тогда никому особо не нужного аранжировщика Найла Роджерса, чтобы тот оформил ему альбом Let’s Dance. Диск перевернул чарты, Боуи превратился в короля махровой попсы, а Найл Роджерс стал самым востребованным поп-продюсером на всю оставшуюся жизнь — это именно он сделал песню Get Lucky группе Daft Punk в прошлом году.
В девяностые Боуи привечал падшего ангела Моррисси, записывался с отцом индастриала Трентом Резнором и выдал собственную версию трип-хопа на альбоме 1.Outside.
Вечная тема для спора — то ли это Боуи всегда абсолютно точно ловил и подхватывал новейший стиль, который должен был выстрелить, то ли это внимание Боуи придавало новым течениям совершенно другой размах.
Так или иначе, Боуи приложил руку ко всему лучшему в музыке XX и XXI века, какой мы ее знаем. И не будь Его с нами — эта музыка была бы совсем другой.
Какой она будет без него. Вот в чем вопрос.