После публикации статьи «О национальных особенностях звучания Hi-Fi» ее автор получил справедливые нарекания насчет нераскрытия темы российского и, в особенности, советского аудио. Хотя бы частично восполнить пробелы призван этот текст. Правда, о характере звучания в нем не будет почти ничего.
Планы и стандарты
Советская промышленность имела 60 радиотехнических заводов. При этом они были в состоянии полностью обеспечить советского человека качественным звуковоспроизведением на современном уровне развития технологий. Точка. Чтобы понять, как это происходило, стоит вспомнить, что в условиях плановой экономики все это регламентировалось. Количество — документами Госплана. Качество — ГОСТами (государственными стандартами).
Параметры магнитофонов, бывших вплоть до распада страны, пожалуй, самым популярным аудио в СССР, вначале определял ГОСТ 12392-66. Потом его сменил ГОСТ 12392-71 и т.д. По нему магнитофоны делились на четыре класса: от высшего до третьего. В 1966 году был и четвертый класс, пятый по счету, но популярность его в народе была исчезающе мала.
Так вот, в высшем классе на 19-й скорости уже в 1966 году сквозной тракт записи-воспроизведения должен был пропускать 16 кГц без «завала». А по ГОСТ 24863-87 от 1987 года «частотка» расширялась до значений 25 Гц — 22 кГц.
Электрофоны, пожалуй, более распространенные, чем проигрыватели винила, согласно ГОСТ 11157-74 в высшем классе должны были воспроизводить полосу 40–18 000 Гц. В третьем классе она сужалась до 140–7 100 Гц (у магнитофонов того же периода — 63–10 000 Гц).
Аналогичные ГОСТ 24388-88 и ГОСТ 23262-88 были приняты, соответственно, для усилителей и колонок. Эти стандарты есть в Сети, причем более ранние версии, достойные своих исследователей, остались, судя по всему, только в твердых копиях — это уже макулатура.
Справедливости ради отметим, что в странах развитого капитализма также была и есть своя стандартизация. Прежде всего, это DIN45500, который впоследствии плавно перешел в европейский стандарт ЕС IEC 60581. Разница лишь в одном. Если частная компания выпустила аппарат, который не соответствует части параметров из этих документов — это ее личное дело и предмет возможной озабоченности для потенциальных покупателей. В CCCP же требовалось жесткое соответствие ГОСТу — и никак иначе.
Есть легенды, что некоторые советские аппараты все же выпускались «вне» ГОСТа. Это происходило, когда какие-то их характеристики были реально выдающимися. Можно вспомнить бериллиевые твитеры, когда за «железным занавесом» о них мало кто еще слышал.
Были и коаксиальные точечные источники, сферические корпуса, изодинамика, сендаст, стеклоферрит, тантал... И все это разрабатывалось, выпускалось, модернизировалось, ремонтировалось и, главное, работало не годами — десятилетиями. Взять и выбросить на свалку изделие бытовой электроники в СССР было просто немыслимо.
Все это стоит проиллюстрировать историями, коих о советском бытовом (да и профессиональном) аудио и видео было рассказано немало. Начнем с разработки.
Как это проектировалось
Эту историю моему приятелю-электронщику рассказал его коллега. Они разговорились на пляже. Как оказалось, новый знакомый работал в отделе, создавшем схемотехнику советских стационарных «стоечных» кассетников серии Маяк — например, Маяк-231 с полностью электронным «псевдосенсорным» управлением.
В высшем классе это был Маяк-010. Был еще Маяк-232 со встроенным стереоусилителем и более простым управлением на кнопках типа П2К. Все они получили неплохую механику на здоровенном синхронном двигателе, который завод применял еще в катушечных «Маяках» и «Юпитерах» второго класса, и систему установки кассеты в ЛПМ под девизом «снаряд забил я в пушку туго» (потом ее заменили стандартным «выкидышем»).
В «231»-м и иже с ним была одна проблема: запись по первому каналу (и только по нему) шла с искажениями. Почему — неясно. Ничего не помогало. Как всегда, причину опубликовали в журнале «Радио». Сигнал левого канала на операционник записи шел по длинной дорожке кросс-платы рядом с такой же дорожкой, передававшей ток подмагничивания — кажется, 60 кГц.
Эти 60 кГц «шили» через получившийся конденсатор и перегружали несчастный операционник. Сколько магнитофонов пришлось модернизировать в домашних условиях, заменяя злосчастную дорожку экранированным проводом!
Разработчик на пляже пояснил, что сам-то он такой ошибки в жизни бы не допустил. Но он, как и другие сотрудники, был в тот момент занят важным военным заданием. Посему разводку кросс-платы поручили студентке-практикантке на «энном» месяце беременности. Она не столько разводила плату, сколько, ясное дело, смотрела внутрь себя. Ну и вот. А потом уже ничего менять не стали.
Еще один загадочный поначалу баг тех же «Маяков» — искажения на линейном выходе, вызванные лишним операционником. Он работал практически в режиме повторителя. Оказалось, его поставили в целях перестраховки, для получения ГОСТовского размаха сигнала (там иногда не хватало какого-то десятка милливольт).
Домашние кулибины просто удаляли лишнюю деталь из схемы — и наш родной «Маяк» за двести с чем-то «рэ» спокойно «делал» японские деки, цена которых у барыг или в комиссионке доходила до стоимости дома в деревне. Замена пермаллоя на сендаст завершала дело.
Журнал «Радио» в те времена был в этом смысле чем-то вроде нынешнего Youtube-лайфхакера: «...Все мы знаем, что в момент включения режима записи в магнитофоне Яуза-220 индикатор...» Далее следовала классификация фигни, допущенной производителем, ее причин и как с ними бороться, причем с указанием всех номиналов и точек пайки на плате. Кроме того, там же делились и опытом усовершенствования штатно работающих систем: кроссоверы акустики, динамическое подмагничивание в магнитофонах и пр.
Элементная база — военная и мирная
Вопрос номиналов в СССР стоял особенно остро. Элементная база — все эти транзисторы, диоды, резисторы, конденсаторы — разрабатывалась прежде всего под нужды военной промышленности. На «бытовуху» шли детали после отбраковки, в их маркировке была соответствующая разница. Те же, что изготавливались не для военных нужд, часто необходимо было тщательно проверять на соответствие номиналам.
Все это в очень ограниченных количествах выплескивалось в магазины «Юный техник», а главное — к тем же спекулянтам, у которых и можно было реально купить заветную детальку, маркированную «звездочкой». Любой радиолюбитель средней руки знал, что в свежекупленном усилителе стоит сразу поменять электролиты по питанию и конденсаторы в аудиотракте, заодно проверив все параметры — и аппарат станет соответствовать своему классу, будьте уверены!
Немного доработать — и порядок!
Почти то же самое было и с акустикой. Отличные полочники 10 МАС 1 (10 МАС 1-М) вскрывались, промазывались пластилином, «шумоизолировались», лишались одного резистора в фильтре или штатного твитера с заменой на более адекватный — и вуаля!
О замене среднечастотника в акустике 35АС (впоследствии С-90) среди советских аудиофилов не слышали разве что глухие. Практически вся эта аппаратура в исходной версии имела огромный нереализованный в рамках плановой экономики потенциал. А его граждане пытались реализовать самостоятельно и, как правило, успешно.
Считалось (и на 99% это справедливо), что в японском или немецком аппарате ничего доделывать не надо. В нем все гармонично, оптимально и работает по-максимуму. Здесь хочется сказать доброе слово в адрес советских товароведов, координировавших закупки для валютных магазинов типа «Березка» — это был основной источник габаритной аудиотехники и всего, что не провезешь в каюте под матрацем.
Выбирали лучшее — это было действительно так. Яркий пример — датская акустика Peerless 1020, которая после восстановления подвесов динамиков по сей день работает у многих аудиофилов.
Хотя вот лирическое отступление: пикофарадная емкость, стоящая на входе сигнала с головки воспроизведения, определяет АЧХ магнитофона. Ее точная настройка (пик должен приходиться на верхний частотный предел) — дело дорогое и в условиях крупносерийного производства крайне невыгодное. Поэтому на заводе устанавливается «средний» номинал.
Простое приспособление из маленькой катушечки, скотча и генератора с осциллографом, а затем несколько проб и ошибок позволяли получить от почти любого «японца» чудесный звук. И серьезный приработок к ставке инженера в каком-нибудь НИИ.
Ремонтопригодность — не так глупо!
Другое дело — ремонтопригодность. Там, где в импортном аппарате стояла пластиковая защелка, в советском был стальной кронштейн с двумя винтами М4. Саморезы как способ крепления корпуса в отечественных изделиях массово появились (как правило, в кошмарной реализации) лишь в конце 80-х — до того обычно применялась метрическая резьба в металлических деталях.
Ремонт бытовой аппаратуры в CCCP был «нашим всем». Мастерские в каждом микрорайоне, гарантийные и послегарантийные случаи... А сколько работы делалось еще и по домам! Вот история черно-белого телевизора Ладога 203 середины 70-х — знаю ее из первых рук.
После гарантийного ремонта он был водружен на свою тумбу, включен и благополучно загорелся. Внутри корпуса бушевало открытое пламя, видное сквозь решетки металлического защитного кожуха. Сквозь них телевизор залили водой (отключив от питания, естественно) и... отвезли обратно в мастерскую.
Там, в соответствии с нормативами, снова отремонтировали (!) аппарат. И он, представьте себе, после этого еще какое-то время служил верой и правдой... А вот о том, чтобы выбросить колонки из-за надгрызенного щенком сигнального провода, в СССР не было и речи!
Никто не спорит: ничего не чинить и время от времени, причем почаще, получать новое взамен старого, были бы деньги — дело приятное и по-своему безопасное. А теперь давайте подумаем о том, как это влияет на экологию. К чему приводит все это постигшее наш мир мгновенное моральное устаревание и выход из строя строго через неделю после окончания гарантийного срока...
Такой порядок вещей, бесспорно, выгоден бизнесу: «выбрасывай старое, покупай новое!» — прибыль гребем лопатой. Но Эвересты пластмассово-редкоземельных свалок и то, что, глядя на них, международная общественность с ихней Гретой Тумберг толком пытаются спохватиться лишь сейчас — разве это не повод оценить разумность социалистического подхода к производству и потреблению? Нет, я не агитирую за социализм. Я просто считаю, что из него стоило бы взять лучшее, причем по-максимуму.
Главное — есть что вспомнить
Наконец, о звуке. Национальный характер звучания советской аппаратуры определить пока не получается. Не обессудьте. В Советском Союзе он зависел от вкусов и, прежде всего, от квалификации владельца. И если она была на высоте, то и звук был хорош.
Ничуть не хуже импорта — такое мнение вполне имеет право на жизнь. Понятно, что быть радиоинженером лишь для того, чтобы слушать качественный звук — нонсенс. Но и общаться с человеком, который в жизни не знает ничего кроме того, за что ему платят — тоже, согласитесь, оторопь берет.
На базе компонентов высокого класса — Орбита, Электроника, Симфония, Эстония, Маяк (список далеко не полный) — в Союзе можно было собрать весьма и весьма качественный стереосетап. Со своими нюансами, но отлично работающий и звучащий на уровне требований своего времени.
Другое дело — Россия. Немало выходцев с русскими фамилиями предлагают аудиорешения от своих зарубежных фирм. Я лично знаю выходцев из СССР, занятых в разработках мировых аудиобрендов. Для появления понятия «российский звук» таких собственных марок в России должно стать для начала столько же, сколько их есть хотя бы в маленькой Дании...
Тогда и поговорим, причем поговорим обязательно.
