Том Атта (Tom Attah) — человек-феномен. Блюзмен, но британец. Британский блюзмен, но — темнокожий. Отменный певец: очень красивый сочный тембр, широкий диапазон, почти как у колонок — от сабвуфера до пищалки. Оригинальный гитарист, чья гитара — отдельная тема, которой мы коснемся ниже. Да, и помимо собственно выступлений — в том числе на крупнейших музыкальных фестивалях, например, в Гластонбери — Том преподает в университетах Манчестера и Лидса. Он один из немногих блюзменов с ученой степенью PHD, доктор наук.
Том Атта выступал и записывался с корифеями: Дэвид «Honeyboy» Эдвардс, Toots & The Maytals, Connie Lush & Blues Shouter, Робин Трауэр, Oli Brown Band.
Мы общаемся с Томом на сцене ЦДХ буквально за час до концерта. Не каждый день журналиста пускают на сцену, причем сразу после саундчека. Я вообще впервые в такой святая святых, при том, что мне тут чуть ли не на комбик сесть разрешают! Но Том, похоже, не считает это чем-то особенным. В ходе интервью он наигрывает разные риффы — «Layla», «Foxy Lady» — и показывает, как устроена его гитара. Акустика со звукоснимателем и множеством примочек позволяет играть все одному.
— Том, покажи, пожалуйста, как устроена твоя гитара.
— Это — старый акустический Epiphone Orville Eo-1. Моя самая любимая. Очень удобный инструмент. Легкий, мензура маленькая. Легко делать подтяжки.
Она включается в цепь примочек. Первое — эквалайзер, затем стомпбокс, ревербератор, тремоло, питчшифтер — чтоб перескакивать из октавы в октаву — и лупер. То есть я могу играть ногой на стомпбоксе партию барабана, записывать барабан и бас, поверх играть соло.
— Как ты вообще придумал такой набор?
— Постепенно! Началось, понятно, с гитары, со звукоснимателя. Потом стомпбокс появился, но он звучал не мощно. Захотелось усилить. Ну так вот этот комплект и разрастался. Обожаю технологии, чувак! (смеется).
— Зачем тебе вообще группа, в турне по России, например?
— Я люблю играть песни так, как они написаны. Но чем больше музыкантов на сцене — тем веселее! (смеется). В этот раз мы выступаем с Михаилом Даниловым, как и несколько лет назад. Он играет на lap steel, перкуссии, гармонике. Он сам себе оркестр!
— Как тебе российские музыканты?
— В России самое классное — это женщины! Такие приятные красотки! Но музыканты в общем тоже очень хорошие. Многих знаю-видел-слышал, имен, может быть, не запомнил… Ну вот недавно на фестивале в другом городе видел такого чувака по имени Реймонд, или Роман? Фамилию не выговорю — очень интересный, техничный, играет с дикой скоростью, прям весь в технике. Фьюжн такой виртуозный, тыг-дыг-дыг-тыг — пальцами по грифу… больше, пожалуй, и ничего. Но ведет себя как звезда надменная.
— А это проблема для музыки?
— Не знаю. Может быть. Для него. У любого музыканта должно быть средство борьбы со звездной болезнью. Вне зависимости от того, насколько ты успешен. Потому что, допустим, Стив Вай — приятный человек, вежливый, простой, но держит дистанцию. И он — настоящая звезда, в представлениях не нуждается. А бывает — за кулисами какого-нибудь задрипанного клуба чувак (о котором ты никогда слыхом не слыхивал) задирает нос, типа я тут гвоздь программы, а вы все так, на гарнир.
— Надеюсь, это не твой случай.
— Слушай, ну все мы подвержены черт знает каким мыслям о себе, чего греха таить. Мой личный способ — после удачного концерта зайти в супермаркет.
— За виски?
— Нет. Постоять в очереди. Берешь мороженые куриные части и встаешь в очередь. Тебя тут никто не знает, никто тобою не интересуется — сразу с небес на землю. Это надо делать всем, я считаю. К счастью, в наше время мир уже научился адекватно обращаться с артистами.
— В каком смысле?
— Когда начиналась рок-музыка, в Британии и Штатах множество молодых парней получили внезапную славу и деньги. У них к тому моменту жизненный опыт был минимальным, денег и удовольствий они не видали — это же 50-е, после войны несколько лет всего прошло.
— Ну так радоваться надо.
— Да, но многих это погубило, ты знаешь! Наркотики, суицид, депрессии, психические расстройства. И никто им не помогал. Ты, например двадцатилетний Эрик Клептон, тебе хочется такого-то наркотика, ты: «Принесите-ка!» И тебе тут же тащат дозу. А что с тобой потом будет — это никого не волнует. Но сейчас мир научился справляться с такими проблемами.
— Ты написал диссертацию про блюз в цифровую эпоху. Вкратце, в чем смысл?
— Смысл в том, что технологии и интернет в принципе влияют на блюз. Теперь вся музыка доступна, и все бесплатно. Как это влияет? Непосредственно. Скажем, мой любимый Эрик Клептон вынужден конкурировать с собой двадцатилетним. Когда они все начинали, они играли блюз, который в Англии мало кто слышал, мало кто достать мог записи. Теперь ты можешь найти любой первоисточник чего угодно, если тебе интересно. То есть нет загадки, все на поверхности, бери — не хочу.
— Понятно. Поэтому в музыке — ретромания.
— Ну в общем да, прошлое — с нами!
— А почему ты сам начал играть блюз, в Англии ведь навалом блюзменов…
— Да, но почти нет чернокожих (смеется). Вообще-то я сначала выучился на барабанщика, играл на барабанах какое-то время, потом мне просто кто-то сунул гитару, вот буквально — держи, любишь блюз — должен играть на гитаре! Я пощипал струны и понял: то, что мне нужно. И стал сам учиться играть. Оказалось, что блюз — как шахматы: выучить правила просто, достичь мастерства — очень сложно.
На самом деле я ничего не умею играть, кроме блюза! Пока учился, конечно, снимал Хендрикса, Клэптона… Но Клэптон — тоже блюз, что бы там пуристы ни говорили. БиБи Кинг и Алберт Коллинз его признавали блюзменом, а мы кто такие, чтобы с ними спорить?
— Сейчас в iTunes продается всего один твой альбом «Tom Attah & the Bad Man Clan». Не частишь с альбомами?
— Да. Сам понимаешь, что сейчас альбомы бесполезно выпускать часто. Этот — вообще EP, но мы готовим новый электрический альбом. У моего соавтора-продюсера Эри Раннуса (второй гитарист The Bad Man Clan, – ред.) своя студия в Йоркшире, так что нам там все бесплатно и можно не торопиться. Раннус, кстати, сам гитарист очень мастеровитый и талантливый, он в свое время поиграл в качестве второго гитариста в Jimi Hendrix Project. Мы пишем все лайв и без наложений, как на концерте. Но, честно говоря, мне гораздо больше нравится играть концерты, чем работать в студии.