Евгений Фёдоров – басист, вокалист, автор песен, кинокомпозитор, лидер групп Tequilajazzz, Zorge и Optimystica Orchestra. Уф, вроде ничего не забыли. Короче говоря, музыкант, много знающий про разную музыку и про то, как ее записывать.

Группа, которая сделал громкое имя Евгению Фёдорову еще в 90-е — это Tequilajazzz. Некоторые считают ее главной альтернативной группой России, что, в общем, справедливо: они всегда выглядели и звучали как «импортный» коллектив. При том, что с музыкальной точки зрения их стиль вообще ни на чей не похож (собственно, в этом смысл «альтернативности»). «Текилу» ставили на разогрев к иностранным звездам — и питерская группа если их не «убирала», то, по крайней мере, всегда давала настоящий концерт, а не банальный «грев» с криками зала «хэдлайнера давай!». Ну и сами по себе Tequilajazzz — это бешеные концерты, по три часа сплошной энергии.

Мы повстречались с Егением Фёдоровым в несколько необычной обстановке — в небольшом ресторане норвежского города Киркенес. Это за Полярным кругом, 4 часа от Мурманска. Женя приехал сюда на машине с женой и двумя детьми, чтобы выступить на фестивале Barentz Spektakel с обновленным составом Tequilajazzz. Евгений Фёдоров рассказал Stereo.ru, что «Текила» готовит новый альбом в непривычном для себя саунде — электроакустическом. Название его не разглашается до презентации в апреле в двух наших столицах. С этого и начали беседу.


– Женя, откуда такая идея — почти анплагд?

— Мы уже пару лет играем акустическую программу. На альбом многовато материала получается, включили примерно половину программы.

Суть: старые песни, сделанные совершенно по-новому в акустическо-электронном звучании. Это не ремиксы-римейки. Мы углубляемся в суть песни, вскрываем темное или светлое прошлое наших старых песен.

Тихий подход в стиле дзэн, чтоб не было квазиманифестоподобной атмосферы. Тихая революция. Тишина иногда имеет более сильное воздействие, чем гром.

Андрей Макаревич в 90-е говорил, что анплагд русских групп — это масло масляное, потому что русский рок изначально анплагдовый.

Ну, у нас скорее переанплагд, потому что есть электроника. Но верно: вся эта бардовская эстетика проникла в так называемый русский рок прямиком. Но мы к этому никакого отношения не имеем, поэтому можем себе такое позволить.



— Вы записывались в разных составах — электрических, акустических, со струнными и так далее. Что такое, по-вашему, хорошая студия?

— Хорошая студия — это где хорошая атмосфера. Не обязательно высокопрофессиональная, новая и дорогая аппаратура, а то, что позволяет прийти в состояние творчества.

Хотя если есть хороший парк микрофонов — прекрасно. И конечно, для некоторых вещей нужна, просто необходима студия, близкая к идеальной. Для записи классики, например. Надо отдать дань уважение людям, которые сто лет назад трудились-делали скрипки, виолончели и так далее.



— Вы где пишетесь в Питере?

— На «Добролете». Вот там — атмосфера. Ну и привычка: мы же стояли у начала «Добролета», были одной из первых групп, кто вообще там стал записываться. Мы не так уж много перепробовали студий и в Москве, и в Петербурге.


— Какой у вас сейчас бас и что вы использовали на этом своем «электроанплагде»?

— На нем я играю на Phil Jones Bass. Усилитель с динамиками — выглядит как маленькая канистра для бензина. Отлично звучит, то, что надо было. Никаких «лопухов», огромных усилителей.



— А акустический бас?

— Sigma 15, копия «Мартина». И пьезоакустический редкий Charvel — у него нет датчиков, это цельнодеревянная гитара с пьезозвукоснимателем под порожком. Фактически — акустический инструмент. 1991 года выпуска, когда стало входить в моду анплагд-звучание тяжелых групп. И эта гитара — с грифом и всеми заточками, вся эргономика нормальной электрической бас-гитары.


— В составе Tequilajazzz — новые музыканты, в том числе иностранцы…

— Да, репетируем с Бенджаменом Баэртом. Он из Бельгии.


— А куда делся барабанщик Zorge Марк Лаубер?

— Да мы с ним расстались просто и все. Новый барабанщик — бельгиец, живет в России, в Петербурге, что важно, а не в Москве… Но будет еще Александр «Дусер» Воронов (участник классического состава группы, - А.Б.).



— Для той музыки, которую вы играете, европейские музыканты лучше подходят?

— Я бы не стал сравнивать наших музыкантов и зарубежных. Есть музыканты одинаково крутые по обе стороны границы. Все зависит от мозгов. Другое дело, что человеку, который занимается музыкой, здесь бывает трудно жить, и трудно в определенный момент не уйти играть к Елене Ваенге или Григорию Лепсу.


— Это хорошее трудоустройство.

— Трудоустройство хорошее, но музыкой это уже не называется. Западный музыкант априори не допускает мысли, что окажется в такой позиции, как «барабанщик Ваенги».



— Джазмены играют в попсе…

— Да, и кавер-бэнды есть, и дорогие коммерческие проекты. Беда профессиональных музыкантов в том, что они часто вынуждены играть говно за деньги. Поэтому я не люблю слово «профессионализм»: рано или поздно 90 процентов этих профессионалов оказываются в группе условного Кобзона, и там уже говорить не о чем, как бы круто ты ни звучал.


— А какая должна быть вообще принципиальная позиция музыканта, чтобы он проскочил между Сциллой и Харибдой — бездарной попсой и безденежьем? Сочинять свое, иметь право слова в группе, или что?

— Мне трудно сказать, я не варюсь в этой среде. Хотя знаю музыкантов, которые ушли в попсу, но что у них в голове — я не представляю. Мне лично повезло: благодаря моему очень низкому техническому уровню игры на бас-гитаре меня никогда не пригласят в поп-проект. Так что я избавлен от такой судьбы (улыбается). Как именно «проскочить» я не знаю — наверное, принципиально играть свое. Или найти друзей, которые играю что-то интересное…



— Вы, как известно, всеядный меломан. А что сейчас слушаете?

Ну вот сейчас ехали долго, через Финляндию из Петербурга, слушали «Гарри Поттера», аудиокнигу. В основном у нас в машине звучит классическая музыка, под которую дочка может поспать.

Я сам слушаю много классики. Также — современный джаз, ECM… Последнюю рок-пластинку я с удовольствием слушал в 1998 году — потом рок не особо менялся. Но в роке открываю для себя старый арт-, прог-, фьюжн — все, что упустил в юности.

Электронику, конечно. Эмбиент — это то, что изо дня в день меня сопровождает. Артистов интересных миллион, не меньше… Stars of the Lid, например. Но это уже классика, как Boards of Canada.

Иногда я обнаруживаю среди тех, кого люблю, модных артистов. То есть я слушал и не знал, что это, оказывается, модное.


— С кем последний раз такое было?

Да с сотней… Самый яркий пример, наверное, Aphex Twin. Я двадцать лет назад как начал его слушать, не зная, что он модный, так и слушаю. Те пластинки хуже не стали. Совсем не устарели.


Киркенес-Мурманск-Москва, 2018