В приложении к журналу Stereo&Video №8, 2014 вышел DVD-диск с малоизвестным (вернее сказать, нехорошо забытым) фильмом «Клеймо вурдалака» режиссера Тода Браунинга, известного прежде всего по «Уродцам», самой скандальной голливудской картине 30-х.
Предложите мне написать словесный портрет американского предпринимателя времен О.Генри, и за прототип я без колебаний возьму Чарлза Альберта Браунинга-младшего. Он родился 12 июля 1880 г. в Луисвилле, штат Кентукки, самом сердце американской глубинки, где умение делать конкретное дело всегда ценилось выше образования. Тяга к шоу-бизнесу проявилась в нем с детства. Чарли выказывал незаурядный артистический талант: устраивал любительские спектакли, играя сразу по несколько ролей; ангельским голосом пел в хоре местной церкви. Школу он так и не закончил, 16-летним подростком бежал от будничных обязанностей с бродячим цирком (чем не завязка для излюбленного голливудского сюжета о человеке, который «сделал себя сам»?).
Вскоре Чарлз придумал себе новое — затрапезное имя — Тод. Больше похожее на кличку пса, оно делало его человеком без рода и племени, согласным на все ради заработка. Иначе как примириться с тем, что на первых порах приходилось изображать погребенного заживо — по двое суток лежать в гробу, присыпанном тонной земли. Интересно, о чем он при этом думал? Не о том, ли, что приходившие поглазеть на его «воскрешение» тоже обманули бы первого встречного, но и сами были рады обманываться? Может быть, тогда его и осенило: главное богатство Америки — простофили, мечтающие о чуде, пусть даже откровенно фальшивом. А раз так, не предложить ли им наимоднейшую диковинку — кино? Это же единственный товар, за который покупатель платит раньше, чем увидит его.
В 1913 г. Браунинг был представлен своему земляку, первому из великих американских режиссеров Дэвиду Гриффиту, и даже сыграл в одной из его картин. Через пару лет он уже не только снимался в короткометражных комедиях, которые в Голливуде стряпались со скоростью сосисок, но и пробовал себя в режиссуре. Возможно, он так и остался бы на комических задворках, если бы не две трагедии. Одна связана со вступлением США в первую мировую войну и появлением в стране тысяч инвалидов; вторая вызвана тем, что инвалидом — по крайней мере, на время — стал после автокатастрофы сам Браунинг. С амплуа комика было покончено.
Ветераны первой мировой протестовали против засилья — по их мнению — немецких фильмов на экранах США. А если вспомнить, что наибольшим успехом среди этих картин пользовались такие «ужастики», как «Носферату» и «Кабинет доктора Калигари», то становится понятно, почему в Голливуде начали спешно снимать фильмы-паноптикумы. И здесь Браунингу повезло — он нашел актера, способного безукоризненно воплотить на экране самые мрачные замыслы. Его звали Лон Чейни, он вырос в семье глухонемых, посему блестяще владел пантомимой. Кроме того, он умел и любил преображаться в уродливых и увечных, не щадя ни грима, ни собственного тела. Названия двух наиболее известных его фильмов говорят сами за себя — «Горбун собора Парижской богоматери» и «Призрак оперы» (именно снимок Чейни в гриме этого героя стоит среди прочих на столе у Холмса-Ливанова в серии «Знакомство»).
Однако режиссером с большой буквы Браунинг стал уже в эпоху звукового кино, сняв едва ли не первый в истории американского кинематографа мистический триллер (до этого все проявления сверхъестественного находили в финале картины рациональное объяснение). Речь, разумеется, о «Дракуле» (1931) с венгерским актером Бэлой Лугоши в заглавной роли. Критики называли Лугоши «опереточным гробовщиком», однако публика, падкая на иностранный флёр, валила в кинотеатры валом. Сказывалась, конечно, и великая депрессия: от угрюмой повседневности людям хотелось отвлечься во что бы то ни стало.
Между тем хранители общественной нравственности забили тревогу, и следующая картина Браунинга, «Уродцы», дала им обильную пищу для негодования. В самом деле, история изуверской мести, связанная с людьми, скажем так, нетрадиционной внешности, оказалась столь отталкивающей, что картину на треть урезали. Впрочем, это не спасло ее от полного провала в прокате. Браунинг нарушил первую заповедь Голливуда: искусством может фильм не быть, но прибыль приносить обязан. Совершить еще одно подобное безрассудство значило бы поставить крест на режиссерской карьере, и Браунинг решил не рисковать — снял римейк собственной немой ленты «Лондон после полуночи» с Лоном Чейни. Действие было перенесено в чехословацкую деревушку, а роль Чейни (он в «Лондоне…» играл и вампира, и сыщика, охотящегося за ним) разделили между тремя (!) актерами — Лайонелом Бэрримором, Бэлой Лугоши и Лайонелом Эттуиллом. Получился мистический детектив, предшественник таких незаурядных фильмов, как «Дьяволицы» Клузо и «В погоне за изломанной тенью» Андерсона.
Итак, деревушка в предгорьях Судет; церковь, кладбище и, конечно же, замок, окутанный не только туманом, но и мрачными легендами. Якобы жили в нем когда-то граф Мора с дочерью. И воспылал граф к своей дщери кровосмесительной страстью, а потом застрелился, не совладав с угрызениями совести. Однако грех его был столь велик, что после смерти Мора превратился в упыря и даже дочь сделал вампиршей. С тех пор он носит клеймо вурдалака — след выстрела на виске.
Столь неоднозначная подоплека вызвала жесткое неприятие цензоров, и всякое упоминание об инцесте из картины пришлось удалить (зрителю так и не объяснили, почему правый висок Лугоши украшает клякса). Потом были еще купюры, из 75 минут осталось только 61, но в печально известную категорию «В» фильм не опустился. В каждом его кадре ощущается присутствие мастера — в первую очередь, художника-постановщика Седрика Гиббонса, одного из самых талантливых в Голливуде (именно он разработал дизайн статуэтки «Оскар»). Мрак подземелья, гнетущая атмосфера кладбища — все передано безукоризненно благодаря операторской работе самой высокой пробы и тщательно продуманному антуражу (дорогого стоит даже дверь в логово упырей — стальная, с грузилом на лязгающей цепи). Есть в картине и несколько собственно режиссерских находок — Браунинг подобно Хичкоку смело переплетает ужасное со смешным. А если вспомнить, что вампирскую мифологию Голливуд в те времена только осваивал, фильм окажется еще и новаторским (в частности, оригинально смотрится полет дочери графа Моры на крыльях летучей мыши). Даже рекламный ролик представляет собой не нарезку из уже снятых кадров, а самостоятельное произведение, причем Лугоши говорит в нем больше, чем в самом фильме! (Мы не упустили возможность записать его на прилагаемый DVD.)
Теперь несколько слов о трудностях перевода. В «Дракуле» от вампиров защищал аконит (wolfbane), но авторские права на это «изобретение» держала кинокомпания Universal, и сценаристам MGM пришлось выдумать другое антивампирское средство — bat thorn. В природе такого растения нет, а его название означает дословно «терн летучей мыши» — длинно и невыразительно. Меня как переводчика выручило то, что внешне bat thorn выглядел совсем как аконит, а одно из названий последнего — волкобой. Коротко и хлестко! Были и другие камни преткновения, связанные, в первую очередь, с национальной спецификой (сэр стал паном, а коронер — дознавателем). Итальянца ничтоже сумняшеся нарекли Федором, и я едва удержался от соблазна переименовать его в Теодора… Хочется говорить о картине еще и еще, однако боюсь раскрыть сюжетные секреты. Намекну лишь, что первоначально диск с «Клеймом вурдалака» планировалось приложить к апрельскому номеру журнала.
Mark of the Vampire
Производство — 1935, США
Изображение 4:3, NTSC
Звук — английский DD 2.0
Субтитры русские/английские
Длительность 61 мин.
Режиссер — Тод Браунинг
Сценаристы — Гай Эндор, Бернард Шуберт
Художник-постановщик — Седрик Гиббонс
В ролях:
Профессор — Лайонел Бэрримор
Ирена — Элизабет Аллан
Граф Мора - Бела Лугоши
Инспектор Нойманн — Лайонел Этуилл
Барон Отто — Джин Гершолт
Федор — Генри Уодсворт
Д-р Доскиль — Доналд Мик