Джон Скофилд скоро приедет в Россию. И этим, пожалуй, все сказано. Бежим за билетами. Можно ничего не объяснять. Но все-таки я поясню, почему и зачем это стоит сделать.
Джона Скофилда уже давно можно называть живой легендой джаза. Достаточно сказать, что он играл и записывался с самим Майлзом Дэвисом, что уже обеспечивает место в истории. Хотя на легенду и мифического героя г-н Скофилд совсем не похож: улыбающийся лысоватый мужчина в пестрых рубашечках. Но что он творит на сцене — это магия.
Выступал в Москве всего два раза (последний — аж 9 лет назад!), но с такими разными программами, что мы поняли: этот музыкант может все. Действительно, его многочисленные альбомы — это настоящий музей джазовых и околоджазовых стилей. От мейнстрима до эйсид-джаза, от психоделических рок-каверов до джем-бэндов. Нам посчастливилось поговорить с Джоном Скофилдом до его концертов в Москве, которые намечены на 14 и 15 марта.
— Вы будете выступать в Москве уже в третий раз. Какие у вас чувства в связи с этим, и как мы, москвичи, вам как публика?
— Мне кажется, что московская публика довольно особенная! Чувствую, что она понимает джаз и интересуется им серьезно. В общем, это объяснимо: Москва всегда почитала музыку, искусства. Я всегда играл у вас для замечательной публики: внимательной, погруженной в музыку.
— Появились ли у вас друзья среди русских музыкантов?
— Есть два совершенно отменных трубача русского происхождения — это Валерий Пономарев и Алекс Сипягин. Обоих я раз сто слышал в Нью-Йорке. И, конечно, еще мне очень нравится Игорь Бутман!
— Вы в курсе, что в этом году гитарный конкурс Института Херби Хенкока выиграл русский парень — Евгений Побожий?
— А как же! Я ж сам был в жюри конкурса! Конечно, я внимательно слушал его выступление, и он меня сильно впечатлил. Уверен, у него очень большое будущее.
— Вы все время пытаетесь уйти в неджазовые стили: от современной классики до кантри, фолка, психоделии 60-х... Результат всегда впечатляет, но как это происходит, откуда такие идеи?
— Да у меня по жизни одна нога в рок-н-ролле, блюзе, кантри, музыке народов мира... Много у меня ног, да! Частично это объясняется тем, что я гитарист, а гитара — это роковый инструмент всех времен. Джим Холл, сам будучи джазовым гитаристом, говорил, что гитара играет блюз сама по себе, ха-ха! Но я не думаю, что можно просто так заставить себя делать гибридную музыку. Должно само все сработать, срастись. Я надеюсь, что с моим фьюжном разных стилей так оно и получается.
— А следующий этап какой?
— Конкретно сейчас я начинаю такой проект: джазовый квартет играет джазовые версии «американы». Похоже на то, что я уже делал. Запишем кантри-мелодии, что-то из Grateful Dead, The Beatles, такого плана все. Поимпровизируем на основе этих мелодий.
— Последнее время вы выступали с легендарным контрабасистом Дейвом Холландом. Как вы вообще познакомились и почему затеяли дуэт только сейчас, проработав вместе столько десятилетий в разных проектах?
Да, мы с Дейвом очень много записывались с разными составами. Работали с Херби Хэнкоком, Джо Хендерсоном, Крисом Поттером, Роем Хейнсом... Я, честно, не могу вспомнить, когда мы познакомились и при каких обстоятельствах. Но это точно было очень много лет назад. Помню, впервые я с ним сыграл на репетиции Charles Mingus’s Music в 1977, но Дейв этого не помнит. Думаю, я тут ошибаюсь! Мне повезло играть с Дейвом в разных составах, да. Когда мы затевали этот совместный проект, то просто решили, что вот дуэт, только мы вдвоем — это очень интересно, дело стоящее.
— А дуэт — это же сложно, это challenge!
— Конечно, причем любой дуэт — это challenge. Но вот в данном конкретном случае могу сказать, что играть с Дейвом — это как с целой группой! У него такой ритмический драйв сумасшедший! И, конечно, он идеальный басист.
— Если говорить о процессе записи ваших альбомов, то он меняется с годами или остается более или менее одинаковым?
— Более или менее одинаковым, да. Мне нравится ухватить живое звучание группы и не делать много наложений.
— Хорошая студия для вас — что это?
— Это хорошее помещение для записи, это отличное оборудование, инструменты, особенно — рояль. Если есть поблизости хорошая кофейня — то это приятный бонус.
— Как вы обычно записываете свою гитару?
— Просто беру гитару и усилитель, звук которых мне нравится. Ответственность за саму запись я возлагаю на инженера. Мне повезло, я работал с двумя выдающимися инженерами у нас здесь, в Нью-Йорке. Это Джо Ферла — он сейчас на пенсии — и Джеймс Фарбер. Не знаю уж, что они делают и как у них это получается, но гитара у них звучит просто грандиозно. Как, впрочем, и все остальные инструменты.
— А как пишете: пленка, потом Protools?..
— Просто Protools через консоль Neve, плюс отличные микрофоны и комната с хорошим звуком.
— Есть у вас какие-то секретики, которые никто не знает?
— Нет, думаю, что нет!
— А что такое хороший звукоинженер/продюсер?
— Мне кажется, хороший инженер — это тот, который сам очень музыкальный человек. Не просто суперский технарь! Продюсер — это вообще другая работа, он помогает музыкантам придать такую форму своей музыке, чтоб получился отличный альбом-высказывание, а также проследить, чтоб инженеры это все записали... ну и вообще он за всем должен следить! Продюсеры помогают музыкантам чувствовать себя комфортно и — иногда — они добавляют что-то от себя, чтобы материал получился как можно лучше!