Один из самых авторитетных музыкальных журналистов страны, редактор портала colta.ru, коллекционер редкой русской музыки, популярный DJ, представлявший Россию на масленичных гуляниях по Трафальгарской площади в Лондоне, и поклонник винила рассказал о пугающем мире «бесконечных желтых папок» и эмоциональной привязке, без которой музыку очень легко разлюбить навсегда.
— Помнишь свое первое музыкальное впечатление?
— Музыкальное не знаю, но в 6 лет мне родители подарили первый проигрыватель винила с комплектом детских сказок, и вот их я помню очень хорошо.
— Такой молодой, а уже проигрыватель винила?
— Да, вот так. Я все время пытался что-то слушать, поскольку развлечений в советском детстве было мало, то я слушал непрерывно радио, магнитофон... В итоге родителям показалось, видимо, что проще всего будет снабдить меня собственным источником звука.
Это, конечно, был кондовый советский проигрыватель со встроенным радио и колонкой прямо в корпусе. Из музыкальных хитов того периода отчетливо вспоминается, конечно же, «Алиса в Стране чудес» с Высоцким, но больше всего мне нравилась инсценировка «Золушки» с фрагментами балета Прокофьева.
— Прокофьев?! В 6 лет?!
— Ну да, а что поделать, нравилась мне эта музыка. А потом я стал потрошить журналы «Кругозор», найденные на антресолях, там было много пурги, все эти репортажи с социалистических строек, но в конце одна из восьми мягких пластинок в номере обязательно была клевая — либо с музыкой, либо с записями юмористов, их я тоже всех переслушал.
А ведь и музыкальный репертуар там был иной раз неплохой, попадался какой-нибудь Дин Рид, проскальзывала даже Аманда Лир, были и Дассен, и ABBA, и Boney M.
А поскольку в магазине «Мелодия» города Ангарска поживиться было вообще не чем, все эти пластинки из «Кругозоров» шли в дело. Кстати, я прекрасно помню момент, когда почувствовал, что в мире что-то начинает меняться. Магазин был огромный, и ничего там не было, кроме бесконечных полок с покрытой пылью классикой, которая, конечно, ничего, кроме тоски, не вызывала.
И вот где-то в 89-90 году захожу я в «Мелодию» после школы (я регулярно мониторил и книжные, и музыкальные магазины), а там стоит двойник «Yellow Submarine» и «Magical Mystery Tour» со странными русскими надписями, на дурацкой бумаге, но это был разрыв шаблона, поскольку для того чтобы переписать альбомы Beatles за пару лет до этого, я должен был провернуть невероятную многоходовку, через друзей друзей выйти на человека, у которого были пластинки, невероятными ухищрениями их у него выпросить, переписать, увезти, привезти... А тут стоит в магазине «Мелодия» — бери да покупай.
— В какой момент музыка стала для тебя серьезным увлечением?
— Отец купил себе невероятный аудиогроб, казавшийся суперсовременным, там были кассетник, проигрыватель и радио, мне было лет 9 и я начал ходить в только открывшиеся повсеместно ларьки звукозаписи, послушал на кассетах Beatles и Pink Floyd, и это все мне сразу очень понравилось.
Как сейчас помню, на уроке музыки учительница попросила всех рассказать, что они слушают дома. И все, конечно, мямлили или вообще не знали, что придумать. Меня это удивляет до сих пор, как могут люди ничего не слушать? Я честно сделал доклад по песне «A Day in the Life», что повергло аудиторию в шок. Даже учительница вытянулась, для всех это было что-то из другого мира. Я как будто на космическом корабле прилетел к ним, так на меня смотрели, и ощущение это мне понравилось.
— Ты задумывался о качестве звука когда-нибудь?
— В те годы, без всяких сомнений, контент был важнее всего, хотя отцовская бандура вроде громко орала, и в тот момент это казалось верхом качества вообще. А потом как-то очень быстро для меня настала цифровая эпоха. Отец был связан с компьютерами, и у нас очень рано появился дома ПК, а для меня компьютерные игры у отца на работе были актуальны с детского сада.
И когда в продаже появились первые компакт-диски, я слушал их уже через компьютерный CD-ROM и наушники. А потом началась история форматов сжатой музыки, я слушал MP3 буквально с момента их появления. Качество звука я не различал, главным была информация, я наконец смог послушать всех Doors, Yello и массу другой музыки, казавшейся совершенно недоступной.
— А музыкальные вкусы твои как-то изменились с изменением способа прослушивания?
— Музыки с компьютером стало гораздо больше. А реальный прорыв, конечно, случился, когда я переехал в Москву и стал регулярно ездить на «Горбушку». Первое, чем я обзавелся в университете, был бумбокс Panasonic с двухкассетником и СD, который верой и правдой служил мне долгие годы. На «Горбушку» я ездил каждую неделю и, кроме заполнения пробелов в знаниях артрока и психоделии, открыл для себя электронную музыку, лейблы Warp, Ninja Tune, культуру трип-хопа.
— Это все ты слушал на своем двухкассетнике?
— Сначала на нем, параллельно, естественно, на череде портативных CD-плееров, которые были обязательными спутниками всей студенческой молодости, два раза у меня их воровали, причем как раз на «Горбушке». Ну а потом, когда у Panasonic перестала играть одна колонка, я отправился опять же на «Горбушку», чтобы купить что-то новое.
Везде стояли модные в тот момент «дутые» музыкальные центры, которые мне активно не нравились, и вдруг среди них я заметил очень скромно выглядящий Denon, и колонки у него были деревянные, что явно придавало серьезности. О качестве звука я не особо размышлял, но тот факт, что кассеты Denon в детстве ценились очень высоко, сыграл не последнюю роль. В общем, я купил его исходя из легенды и внешнего вида, а уже гораздо позже оказалось, что это такая хорошая вещь, что даже проигрыватель винила туда можно включить без дополнительных ухищрений.
— Как ты пришел к винилу?
— Лет 10 назад я впервые поехал в Вильнюс на концерт группы Black Eyed Peas и случайно забрел в магазин винила Thelonius, позже я подружился с продавцом, заказывал оттуда пластинки, а в тот момент этот подвал в центре старого города с опасными ступенями, стеллажами пластинок и винтажной техники, с постерами на стенах просто меня поразил. Таких я не видел даже в Лондоне в тот момент, а тут прямо дух аудиофилии и винилового маньячества обрушился на меня со всей силой и сокрушил. Сил нет как захотелось подержать в руках настоящую пластинку Jefferson Airplane, и я ее купил, хотя даже не имел представления, где взять проигрыватель.
Долгое время пластинки как-то накапливались и просто стояли дома на полке как объект дизайна, но реальность они сворачивали. Постепенно вопрос приобретения проигрывателя стал потребностью, и как раз один приятель, который торговал винтажем, подогнал проигрыватель Dual за какие-то там 100 долларов. Подкупило меня в нем то, что это был мой сверстник, того же года выпуска. Уже на месте выяснилось, что у моего центра Denon есть встроенный фонокорректор и осталось только воткнуть туда нужные проводки.
— Ты почувствовал разницу в звуке?
— Наверное, да, но у меня вообще другой подход. Винил для меня — это возможность получить новую информацию. На виниле я мог найти что-то, чего нет в цифровом мире. Кроме того, MP3 я стал активно недолюбливать.
— Почему?
— Да переел. Стало неинтересно. Я столкнулся с ситуацией, когда у тебя огромное количество музыки, с которой уже просто невозможно разобраться. Времени все отслушать тоже нет.
— А за пластинкой сходить есть время?
— Да, потому что у винила есть эмоциональная привязка. Альбом «Аквариума», который я запилил в детстве, звучит для меня лучше, чем купленная новая пластинка или CD, на котором звук вообще идеально чист. К определенному моменту, став музыкальным критиком, я отслушивал огромное количество музыки, и мне стало важно, чтобы эта связь не рвалась.
Все превратилось в рутину. Ты хочешь что-то послушать, идешь в поисковые системы, откапываешь нужную редкость, ставишь на выкачку и назавтра получаешь все, что надо, чтобы через день качать новую группу. Но ты отрезан от очень важной ассоциативной информации — от истории группы, процесса выпуска, оформления релизов, все это пролетает мимо, музыка превращается в бесконечную череду одинаковых желтых папок на жестком диске. Да, ты слушаешь, что-то находишь интересное, но в итоге желтые папки просто отбивают интерес к процессу. И тут винил меня буквально спас — картонные конверты заново научили искать музыку и вернули к ней интерес.
— Как сложилась твоя нынешняя система?
— Наверное, можно назвать это серией апгрейдов, но я ничего не делал специально. Dual в какой-то момент банально развалился от возраста и частого употребления, и знакомый аудиофил продал мне свой проигрыватель Pro-Ject, который теперь исправно служит. Под его же влиянием я поменял колонки Denon на гораздо более крупную и солидную акустику Mirage, но я ее опять же не покупал, а нашел в новой квартире, где эти колонки просто оставил прошлый хозяин, поскольку ему было лень их отвинчивать от крепежа под потолком. Тот же приятель как-то приехал и поставил мне какие-то специальные толстые провода...
Честно говоря, я теперь уже и не помню, как звучало до того, как все это изменилось. Вроде как звука стало больше. Короче говоря, все работает, винил играет, и мне этого вполне достаточно. Ну а последним приобретением стала приставка Apple TV, которую мне тоже прислали в подарок, с ее помощью я смотрю фильмы и слушаю музыку из iTunes, тоже вроде неплохо.
— А что главный источник? Винил?
— Ну винил — самый, скажем так, плодотворный. Я с детства всегда и везде хожу в музыкальные магазины, и в любом городе, в Казани или Лозанне, первым делом ищу магазин винила, для меня это способ считать дух места, понять, чем там дышат, иначе картина остается неполная. Из всех поездок я что-то привожу, иначе могу просто не запомнить город, теперь они в моей памяти через винил фиксируются.
Кроме того, ведь рыться в коробках с винилом — это как охота и рыбалка, это кайф, о котором мало кто говорит, а я на него прочно подсел. При этом интернет-аукционы я себе запретил, потому что понял, что иначе пропаду. Это отнимает невероятное количество времени и денег, это допинг, как играть в прекрасную и увлекательную компьютерную игру — отлавливать раритеты на eBay можно бесконечно, но это надо прекратить усилием воли.
— А ты пытался сформулировать некую цель своих изысканий?
— Да, у меня есть цель как у музыкального журналиста. Мне не нравится разорванность восприятия российской музыкальной истории, провалы в информации. У нас невероятное количество музыки, так и не введенной в информационное пространство, потерянной между тремя тополями популярных исполнителей. А музыки разнообразной у нас было и есть едва ли не больше, чем в той же Америке, и вот мне бы хотелось вернуть эту музыку в обиход.