Один из самых востребованных сессионных гитаристов нашей страны – Владимир Корниенко, которого все называют Корней. Он прославился еще в очень молодом возрасте, когда стал музыкантом группы Земфиры. Автор этих строк помнит, как этот худощавый юноша стоял на авансцене «Олимпийского», один, с бас-гитарой Music Man наперевес, и держал внимание гигантского стадиона. После Земфиры — а то был, строго говоря, самый лучший период певицы — Корней играл с группой «Ундервуд», Найком Борзовым, супергруппой «Муха» и многими другими. Сейчас он записывает третий сольный альбом.
Корней — знаток и коллекционер винила и гитар. Мы поговорили о том, почему все-таки действительно некоторые альбомы стоит иметь в первопрессе даже не аудиофилу, и какие гитары хороши для начинающих.
— Вопрос ребром: ты аудиофил?
— У меня ухо рок-музыкантское, и уже поэтому оно не может быть аудиофильским. Я, в конце концов, уже 15 лет глушу себя ламповыми усилителями (смеется).
К тому же я ничего не собираю направленно. У меня нет амбиций иметь все на английских первопрессах или весь каталог такого-то лейбла. Мне в первую очередь — слушать. Но ранний King Crimson собрал весь!
Конечно, остался еще список альбомов, которые хотелось бы иметь на самых лучших изданиях. Первый Zeppelin. Crimson 80-х. В аналоговую эру, пока не было цифровых мастеров, все издания «кримзонов» звучали немножко по-разному. «Англичанин» и любой другой — как будто разная музыка. На первых четырех альбомах, до 1972 года, «американцы» особенно отличаются. После 1972 года по какой-то причине и американские издания нормально зазвучали.
— Что скажешь про переиздание «Sgt. Pepper's Lonely Hearts Club Band», как пристрастный битломан?
— Новый микс Джайлза Мартина мне показался насколько ярким, настолько же и скучным. Папа Джордж Мартин был дирижером по образованию. Он чувствовал эту симфоническую микродинамику. Он работал с пустотами. На оригинальном «Сержанте» есть пустоты и в моно, и в стерео — микроскопические, но довольно важные. Есть воздух, жизнь и красота. И в современном миксе, например, меня очень удивил эффект хоруса на дудках в When I’m 64. Хорус — это 80-е, вся та эпоха на нем построена, зачем это в 60-е тащить? Да и вообще — для такого микса, как этот новый, я бы все сыграл чуть медленней. Как музыкант со стороны позволю себе такое высказывание.
Не сказать, что все это настолько плохо — есть своя красота, но звук получился «запертый», герметичный. Мне так кажется и лично мне это не нравится. Но у нового издания есть колоссальный плюс, поэтому я его приобрел: бонус-диски. Неизданные ауттейки и репетиции всех песен. Причем в том хронологическом порядке, в каком битлы над ними работали в студии; роскошно совершенно, очень интересно, познавательно и так далее. За это спасибо, конечно. Но вообще, сколько ж можно доить эту корову (смеется)?
— А бывает, когда новый и современный микс спасает классический альбом?
— Трудно перерисовать Мону Лизу, но, как ни странно, и такое бывает (смеется). Редкий очень хороший пример — работа Стивена Уилсона (Porcupine Tree) над альбомами группы Yes — «Tales from Topographic Oceans» и «Relayer». Оригинальные миксы были действительно не очень хороши. Например, «Relayer» сводился в новопостроенной студии басиста Криса Сквайра, и они там просто ошиблись с мониторингом во время сведения. В итоге — звук серединистый и оглушительный. Свой прикол в этом есть, но все время думаешь: а если бы тогда у них была нормальная студия? А Уилсон из старых мультитреков свел очень классную картинку. Рекомендую.
— Какие еще альбомы надо иметь на первопрессе? Где это имеет решающее значение?
— Тот же ранний Yes. У меня есть «Close to the Edge» в трех вариантах, и у «американца» звук очень пересоленный. Сами музыканты хотели быть громкими и пружинистыми, и запись вышла соответственной, да еще и штатовские инженеры добавили свою верхнюю середину. В итоге звук сочный, слюногонный, но на мой вкус все это ужасно (смеется). А ставишь «Англичанина» — все нормально. Честный звук. Тебе дают все, что нужно, не пытаясь придать лишнего драйва и лоску.
«Американцы» вообще всегда врали немножко. И японские… вот у меня есть их кримсоновский «Lizard» — это еще хуже, чем американский. Тот же «атлантиковский» американский мастер, только сделали еще ярче, слушать невозможно. Бумага великолепная, в Японии вообще с дизайном все прекрасно. Но «японцы» — это лотерея. Да, у людей культура, хранение отличное, все упаковано хорошо, но по звуку можно нарваться на черт-те что.
— А откуда вообще такие расхождения?
— Просто винил хорош лишь настолько, насколько хороша мастер-лента. У английских групп английские мастер-ленты по понятным причинам максимально достоверные. Американцы химичили с их мастерами до 1972 года. Не знаю почему. Но вот в «Larks Tongues in Aspic» 1973 года — уже динамика нормальная. Чуть врет эквализация, но эквализацию ты можешь накрутить у себя на эквалайзере, если захочешь и если эквалайзер есть, а вот проблемы с компрессией практически никак не решаются. Интересны европейские прессы. У меня есть немецкие «In the Wake of Poseidon» и «Islands», например. Чуть верхастые, но опять-таки динамика в порядке.
— Как ты относишься к старым, неремастированным CD?
— К первым партиям «перегона» великих альбомов на компакт-диски, которые происходили в 86-88-хх годах, отношусь с интересом. Там есть плюс: почти все эти «компакты» сделаны еще без ведома авторов, то есть прямые сгоны с мастер-лент. Иногда, правда, попадаются сгоны с мастеров для нарезки винила, где применена частотная коррекция, компенсирующая потерю качества к концу стороны, но даже в этом есть некое дыхание жизни.
И снова интересны нюансы. Первый CD «In the Court of the Crimson King» — шумный, потому что на тот момент оригинальные мастер-ленты были утеряны, нашли их только в 2004 году. «Lark’s Tongues in Aspic» просто тихий и с неверной разметкой трэков, а «Red»… короче, Фрипп когда услышал, то схватился за голову! Сразу же ринулся их ремастировать под одну гребенку. В 1989-м вышла серия Definitive Edition — хорошая, но, как говорится, уже не то пальто. А переиздания с 1999 по 2001 — совсем компромиссные. У «Red» подрезали низ, чтоб сильнее скомпрессировать и сделать громче. Короче говоря, переиздания на CD, за которые еще не взялись авторы, где сгон холодный с мастер-лент — они сейчас так дорого стоят, потому что ближе всего к оригиналам. Пусть к тому моменту ленты и чуть посыпались.
— Времени всего ж ничего прошло?
— За 20 лет могут посыпаться. Еще неизвестно, в каких условиях хранились. Битловские вон хранят в холодильниках, но даже по «коробке» 2009 года понятно, что подгуляли уже. Найк Борзов мне подарил недавно новый винил «Physical Graffiti» — все очень хорошо сделано, но на первых аккордах «Custard Pie» слышно, что лента местами уже чуть «плывет». Ничто не вечно под луной. Даже Led Zeppelin.
— Как тебе вообще их последняя серия переизданий?
— Очень интересно. Zeppelin — родоначальники хард-рока, но у них есть дыхание, пространство. Пейдж ставил микрофоны где-то близко, где-то далеко, ловил этот объем — в общем, записывать умел. Джону Бонэму можно было ставить два микрофона, а не подзвучивать каждый предмет барабанной установки, как сейчас принято. Бонэма не приходилось балансировать, у него все в руках, а это признак очень хорошего барабанщика. Ему многие подражают, но невозможно добиться такого же результата: есть что-то, что знал только он.
Тогда все было по-другому, и те записи — действительно звучание прошлого века. Но от того еще интереснее. Не звучит старо! Да и вообще мне кажется, если музыка свежо звучала на момент создания, то она будет свежо звучать всегда.
— Моцарт же звучит!
— Да и «Сержант Пеппер» на физических носителях покоряет чарты! Кстати, если о классике — люблю Шостаковича.
— На «Мелодии»?
— Конечно! И Евгений Мравинский чтоб дирижировал! Первое издание Восьмой симфонии продирижировал Мравинский, которому композитор ее и посвятил. Запись зажата вусмерть, и есть в этом какой-то нерв, который звукорежиссеры не предполагали обнажить, но он есть.
Из не зажатых — есть поздние записи, уже в цифру записанные и на винил нарезанные. Есть хорошее издание конца 70-х с Кириллом Кондрашиным. Альтовую сонату очень люблю — последнее произведение Шостаковича, посвящено альтисту Федору Дружинину. На этой первой записи играет сам Дружинин и Михаил Мунтян на фортепиано. Вот это я вообще всем любителям музыки рекомендую. И сыграно, и записано просто превосходно. Много изданий Сонаты есть, на ECM в том числе, но везде не так. А тут — просто правда.
— А вообще «совок» ты собираешь?
— «Мелодию» старую собираю, да. Винил хороший. Масса не шумная. В конце 80-х пластинки почему-то начали кривиться, но в 70-е все хорошо. Другое дело, что мы по звукорежиссуре серьезно отставали, к тому же стандартами не разрешалось, допустим, сделать барабаны громкими. Но в этом тоже есть свое очарование.
— Особенно барабаны «пластилиновые»?
— Ну, это потом, когда появились драм-машины. Мы за модой последовали. Иногда думаешь: лучше б оставались дремучими (смеется). Не везде нужны громкие барабаны и упругие басы. Саундтрек к фильму «Служебный роман», например, записан идеально. Низа там практически нет, но он там и не нужен, для легкой музыки Андрея Петрова.
— По телевизору, когда фильм идет, то слышно, что бас «пластилиновый»?
— Ну и что? Атаки зато слышны — они и создают этот стиль. Вообще, я в какой-то момент начал интересоваться ангулярными вещами на «Мелодии».
— То есть совсем нестандартными? Насколько?
— Очень нестандартными (смеется)! Есть у меня мелодиевские пластинки со стихами Евтушенко и Вознесенского, царствие небесное… или вот электронная музыка на синтезаторе АНС. Нет, в той старой советской звукозаписи было что-то особенное, конечно.
— Какой у тебя подход как у сессионного музыканта? Как ты вообще стал таким востребованным, в чем секрет?
— Секрета никакого нет — учился самостоятельно, учился у людей профессиональных и так далее. Подход у меня такой: каждая студийная сессия — это эдакий «концерт Кита Джаррета». Я импровизирую, на ходу придумываю партии и фактуры, при этом стремясь придать происходящему законченный вид. Хороший студийный процесс по энергетике не уступает хорошему концерту.
— А кем и чем сейчас занимаешься?
— Например, смоленским проектом «Кармина». Хороший материал, непустые и свежие тексты. Дали мне полную свободу в аранжировке. Для многих похоже немножко на Земфиру, но каждая новая русская женская рок-история на это сравнение обречена… Постепенно пишу третий сольный альбом. Надеюсь поздней осенью его завершить, хотя многие песни просто выкинул, потому что утратили актуальность даже для меня. Новый альбом Найка Борзова продолжаем записывать. Еще куча интересной сессионной аранжировочной работы. Дальше промолчу. Хочется, чтобы музыка сама за себя говорила.
— Тебя все приглашают потому, что ты на ходу придумываешь идеи?
— Возможно. И для меня есть определенный кайф в том, чтобы работать с чужими песнями как со своими.
— Вопрос ребром. В студии: цифра или аналог?
— Аналоговый процесс записи сейчас просто не рационален. Во-первых, «в ленту» надо уметь играть. Там не сможешь ничего отредактировать и вписаться в дубль, если ошибся. Потом, если мы хотим оставаться в аналоге, то надо сводить на пульте. Это неудобно, потому что невозможно заново открыть старую сессию. Как вы сегодня свелись — так и будет, сессия закрыта. Или придется не трогать ручки до утра... В общем, цифра сделала работу музыканта и звукорежиссера безумно удобной.
— Какую не позорную гитару брать начинающему?
— Позорных гитар не бывает. Из любой «Музимы» и «Йоланы» можно получить хороший звук, если знаешь, как ты хочешь звучать. Но все-таки почему-то я выбрал Fender и Gibson. Отдаю у них предпочтение сериям переизданий, American Vintage и Historic Reissue соответственно. В этих сериях они больше стараются по дереву. Мне кажется, что это разумный компромисс между ценой и качеством, который порадует даже самого взыскательного музыканта. Но важен еще и хороший ламповый усилитель. Здесь можно уместиться в полторы-две тысячи долларов. Короче говоря, тысяч за пять долларов ты можешь звучать как бог, по крайней мере начинающий.
Хотя звук — прежде всего в пальцах, это не обесценивает хорошие инструменты и аппаратуру. Они позволяют хорошим рукам выразить себя лучше, красивее, в конце концов, хороший инструмент — это еще и фактор комфорта. А комфорт в конечном итоге тоже влияет на звук.