Не каждый концерт останется в памяти, как и не каждый трек становится любимым. Но с концертами и выступлениями ситуация все же другая: как оказалось, музыке не обязательно становиться любимой, чтобы оставить после себя запоминающиеся ощущения, сродни прослушиванию памятного трека.

Единственная разница заключается в том, что впечатления эти могут разниться, и весь тот позитив, который мы привыкли испытывать при прослушивании композиций «по душе», однажды может развернуться необычной, неизведанной для слушателя стороной, оставив после себя и след, и опечаток, и живое воспоминание, но с легким привкусом и тенями на задворках. О таком опыте и пойдет речь в этом кратком цикле статей, вдохновителем написания которых стал Союз композиторов России с серией концертов «5 вечеров».

О вечера, о нравы

«Пять вечеров» — это реальные пять вечеров, которые включали в себя пять концертов с музыкой от российских композиторов. Фестивальная брошюра с первой же странички сообщает нам о многоголосье и готовности наших композиторов заполнить и так не пустующее музыкальное пространство своим творческим потенциалом.

Ну и обобщенный состав, конечно, интригует: 40 композиторов из 14 городов, 10 мировых, 1 российская и 3 московских премьеры; Симфонический оркестр, хор, 9 ансамблей и 9 солистов. Конечно, углубляясь в персоналии, многие фамилии без поисковика не опознаются. Но в этой теме действительно нужно быть «своим», чтобы  разбираться со всеми сразу и кто, где, когда. В конце концов, фамилии композиторов напомнит брошюра, а музыку, которую они написали — ее напоминать не придется, она звучит в памяти до сих пор.

В силу обстоятельств посетить все пять концертов не получилось. Но даже те три из них, на которых удалось побывать, по нарастающей поднимали интригу, доводя и интерес зрителей, и концентрацию исполнительского мастерства с эпатажем почти до точки кипения. Поэтому начнем с начала, а закончим в конце, как учили классики. Следить за повествованием можно в процессе просмотра записи прямой трансляции выступления, доступной в VK.

Вечер первый

Открытие фестиваля состоялось в концертном зале имени Чайковского, чей амфитеатр уютно разместил в себе аудиторию самых разных возрастов и наружностей. Элегантные дамы в вечерних платьях и месье, чьи фраки ослепляют отраженными лучами софитов — такого, честно говоря, давно видеть не доводилось.

Тенденции сейчас таковы, что поход в консерваторию не для всех является особым событием и поводом сменить обыденную одежду на более праздничную. Повседневность перекочевала под сени высокого искусства, и вполне возможно, что это сблизило потенциального слушателя с великим и прекрасным, освободив от обязанности ориентироваться на дресс-код. Так что, если собирались, но никак не представляли себя в магазине за примеркой фрака с шалевыми лацканами — то оставьте эту идею и просто идите, искусство нетерпеливо топает ногой и поглядывает на часы.

Балет без танцоров

В первом отделении после вступления от обаятельного ведущего Ярослава Тимофеева на сцену вышел Государственный академический симфонический оркестр России имени Е. Ф. Светланова с дирижером Игорем Дроновым, и своим напором с настойчивостью недвузначно дал понять, что как минимум до самого антракта нам с ним не расстаться. Это была московская премьера музыки к балету «Пиковая дама», которую написал композитор из Санкт-Петербурга Юрий Красавин.

Этот эпизод запомнился улыбками: сначала ты видишь улыбки на лицах музыкантов  в оркестре, потом краем глаза замечаешь улыбку на лице дирижера в пол оборота, а дальше ловишь улыбку и на своем лице: это чудная гармония в переплетении с умышленно банальным мотивом, который ведет зрителя от начала и до конца исполняемого фрагмента. Он игриво шутит с тобой, а потом уступает место более серьезным посылам, что масштабом и грозой обрушивают всю грандиозность возможностей большого оркестра.

Но потом снова отступление — и вот тот самый мотив пробивается сквозь плотную завесу звука, будто утреннее солнце через тучи у горизонта. Такая дозировка «хорошего/плохого», которая обогащена вкраплениями и отсылками к произведениям классиков, неизбежно ловит внимание, а живость и такт, с которым написано произведение, говорят сами за себя: танцующие огоньки в глазах — это не что иное, как отражение происходящего на балетной сцене.

Произведение действительно написано так, что пока слух воспринимает, глаза начинаю искать танцующих людей — музыка создает полное впечатление, что под нее должна происходить какая-то активность. Благо, зрительный зал держал себя в руках, ограничившись громогласными аплодисментами по окончании.

Флейты, которые нужно искать

Второй акт стартовал с еще одной московской премьеры: концерт для двух флейт и симфонического оркестра, где симфонический оркестр оставался тот же, на флейтах музицировали Ирина Стачинская и Зоя Вязовская, а сочинил это непростое произведение Хоров Денис Валерьевич, о 35-ти годах от роду.

Конечно, в головах слушателей возникает определенный диссонанс, когда видишь этого молодого человека с весьма современной внешностью, а после слышишь, как две флейты тонут в пучине почти классического симфонического вала. Если в записи вам показалось, что флейты на фоне оркестра слышно не очень хорошо — то вам не показалось, потому как, со слов ведущего, задумка была именно такой.

Росчерк таланта читается между блоками нотного стана, заодно раскрывая нам невиданный прежде потенциал молодого поколения композиторов, чьи творения даже при первом живом знакомстве захватывают дух и удивляют своей небанальностью, пусть и метят прямиком в классику.

Пьеса, которая смогла

Но! С самого начала концертного вечера взгляды людей приковывали четыре перевернутых велосипеда, которые имели наглость потеснить стулья музыкантов и блистать неуместным ярким глянцем среди строго черных нарядов. Как водится в высококультурных кругах, интрига была мягкой, тонкой, и тянулась до самого окончания вечера, чтобы успокоить и приручить зрителя, а после с хитрой ухмылкой наблюдать, как никто из прежде серьезных лиц не понимает, что здесь вообще происходит.

Начнем с простого: все происходящее имело название «Вариации и аплодисменты» для симфонического оркестра. Произведение было написано в 2021 году, и одним музам известно, почему московская премьера состоялась только сейчас. Неужели регионы более восприимчивы к подобного рода событиям, которые «делают вечер»? Надо признаться, что до этого момента, до этого дня подобным образом не делал вечер никто.

Фантазия, наблюдая весь вечер за велосипедами, успела нарисовать варианты их использования. Далее ведущий внес свою лепту, сказав, что это произведение, рассказать о котором не получится без спойлеров, поэтому вот вам краткое описание сути названия, а дальше понимайте как хотите. Впрочем, нельзя сказать, что это сложное к пониманию творчество: будет не сложнее, чем с прошлыми, но держите карман шире для щедрой горсти изюминок. 

Началось все с наполовину присутствующего на сцене оркестра, будто наконец-то настал тот момент, когда семи нот не хватило на всех и оставшиеся музыканты разделили их поровну между собой. Играли так же, протягивая ноты, будто экономили. Но оказалось — они ждали.

Черными тенями из всех входов в зрительный зал под экономный акустический авангард начали выходить остальные участники оркестра. В руке каждого был смартфон, на котором в записи звучал шум улиц. Они ручейками стекались к сцене, занимали свои места и присоединялись к общему строю оркестра — оказывается, нот хватило всем.

Драматично выглядели паузы: оркестр замирал, замирали все идущие музыканты, замирал шум улиц, и не хотелось дышать, чтобы не нарушать этой тишины. Сразу вспоминается та самая аудиофильская тишина в паузах, которую слышно не на всех системах. В этом случае, "система" была настолько аудиофильской, что пауза поглощала все и вся, и даже не обязательно было находиться в свитпоинте. 

В конце концов, когда оркестр оказался на сцене в полном составе, авангард раскрыл свою монотонность в полной мере и пьеса вместе с колесами велосипедов начала набирать обороты. Метод использования велосипеда как инструмента оказался предсказуем: это картон, который стучит по спицам, пока колесо вращается. Но звук — это ничто в сравнении с паузами между щелчками, которые увеличивались по мере остановки колеса в полной тишине людного амфитеатра. Будто магическое действие, проявление благодатной тишины на слуху у всех, кто собрался ради этого события, хотя даже не понимал, что собрался именно ради этого события.

И вот, когда вариации вместе с последним щелчком велосипедного колеса стихли, грянули аплодисменты. Но не только из зала, а и от оркестра тоже - будто и они довольны своим выступлением не меньше, чем остальные. В шуме аплодисментов зрительного зала не сразу было ясно, что рукоплескания музыкантов не сливались с общим шумом, а имели свой такт, которым руководил дирижер — оказалось, пьеса продолжалась!

Зал интуитивно схватил ритм и вторил ему до тех пор, пока не получил от дирижера команду остановиться — и сразу же подчинился этому жесту, будто сто раз так делал. Исполнение пьесы продолжилось по партитуре ударов в ладоши, инициативу подхватывали перкуссии и раскручивались педали велосипедов перед последним рывком на финишной прямой. В конце концов, для слушателя оставались ощутимыми только щелчки спиц, паузы между которыми выверены всеми физическими законами, происходящими на этой планете в сию секунду и единовременно. 

Талант иногда выражается не только в умении складывать ноты в музыку, но и в оформлении готового произведения, придании ему некой обертки, подложки. Пусть это все и не блещет смыслами, о которых вещает сам композитор, пусть там и не улавливаются социальные противоречия с походами против правил.

Это пьеса, которая смогла, и будто даже есть что обсудить, но единственное условие — не разделять ее массив на составляющие. Она ляжет в память цельным пластом, вернуться к которому можно в любой момент через вспоминание о интуитивном взаимодействии зрителей с залом и паузах между последним десятком щелчков. Но это только начало, и пусть впечатления от первого выступления не создают предпосылки для заблаговременной оценки событий последующих концертов. Конечно, вы можете представить, как все было, но только лишь для того, чтобы убедиться, что все было не так.