Пианист Давид Фрэ, барочная аутентика, звездные контртеноры и премьеры современных произведений большой формы. И все — в одну неделю. Это не про крупный зал в центре какой-нибудь европейской столицы, а наоборот — про русскую провинцию. Ярославль — в паре сотен километров от Москвы. В старинном городе почти полтора десятка лет проходит Международный музыкальный фестиваль, придуманный некогда альтистом Юрием Башметом. 

Как совместить приятное с полезным на внезапно обрушившиеся майские праздники? Можно, например, поехать в соседний город. Чтоб там и природа, и архитектура, и какое-нибудь интеллектуальное развлечение. Вроде музыки.

В этом смысле мне повезло с Ярославлем — я так и так собирался на Башметовский фестиваль. Каждый год езжу туда в майские. Правда, в 2020 его перенесли на октябрь, но в этом году ситуация выправилась. И, как говорят пиарщики, «по сложившейся традиции», здесь богатая программа. Не без осточертевших пандемийных накладок, но, можно сказать, сет-лист победил пандемию. 

Сюда я приехал на Первомай. А «второмай» выпал на Пасху, и в программе было приятно обнаружить всякие духовные произведения — великие, сильные, вроде чудесного «Lauda Jerusalem» Антонио Вивальди. Не барокко единым — играли юбиляра Бетховена, Моцарта, отпремьерили произведение «живого классика» Александра Чайковского «Хроники Александра Невского».

Последнее — знаковое в прямом смысле событие: святой Александр Невский — уроженец этих мест, Переславля-Залесского. Родился он 800 лет назад, примерно в конце мая. Так что отпраздновали юбилей великого защитника Руси. 

Но все же именно барокко — мой особый интерес, и про коллективы, выступавшие впервые в России именно на этом фестивале, я тут писал неоднократно. 

В этом году нам пообещали одного из самых крутейших контртеноров — Клинта ван дер Линде (Clint van der Linde) — с барочным оркестром из Бельгии. Бельгийцев по каким-то причинам то ли не выпустили, то ли не впустили, но Клинту собрали состав из местных молодых музыкантов.

И это, выражаясь по-французски, tour de force. Сложно! Но они справились. Клинт в таких вот условиях — прямо-таки разведка боем — блистал. Контртеноры вообще забавные: как правило, большие крепкие дядьки с соловьиными голосами.

А Клинт прямо-таки экзотический артист. Родился в ЮАР, в юности поехал учиться в Англию, где сделал себе имя, часто выступал на Генделевских фестивалях в Лондоне и Халле (это круто — настоящий пропуск в элиту!), живет в Бельгии. Ну вот я и поговорил с ним о поворотах его судьбы — музыкальной и личной. 

— Клинт, музыканты из Южной Африки редко добиваются международного успеха. Мы иногда слышим про джазменов или инди-исполнителей, но нечасто. Твой путь?

— Я жил в ЮАР до 19 лет, потом поехал в Англию, в Королевский колледж музыки. Я с детства пел в хоре, мой голос выделяли, так что логично было продолжать образование. Тем более что мне все это нравилось.

— А как ты пережил ломку голоса?

— А он как-то не сломался! Я лет до 25 «голосил» высоко, сейчас мне за 40, и голос немного спускается вниз — верха теряю, врать не буду. В последние годы ноты три сверху «съехали»… Но это не проблема!

— А вот интересно, в подростковом возрасте, в школе как к тебе относились — с таким птичьим голосом? Чмырили, как у нас говорят, или — буллили, как у вас это называется?

— Неа! Я ж учился в специальной музыкальной школе, в хоровой, а там у всех голосищи! Там другая проблема: я сильно выделялся как певец, считался вундеркиндом и был, вот честно скажу, звездой школы, ну а «звезд» никто не любит (смеется). Так что я не был особым любимчиком однокашников, популярным тоже не был, но отношения были нормальные. Мир и дружба. 

— Понятно. И ты решил сделать из этого профессию…

— Да. Учился в Англии, прижился, там же познакомился с бельгийской девочкой, мы поженились и поселились в Бельгии. Там я и живу постоянно уже лет 16, как минимум. 

— Какая вообще ситуация в ЮАР с классикой — европейской, барочной? С детским творчеством, судя по твоим успехам, все прекрасно…

— Ну, как ты знаешь, у нас раньше был режим апартеида. Классическая музыка при нем процветала. Потом режим сменился. Финансирование [классических проектов] почти совсем сократилось. Да и вообще вся западная культура притеснялась. Переворот — одно сменилось на другое.

Но потом — парадокс: многие черные южноамериканцы выдвинулись как замечательные певцы. Оказалось, что среди чернокожих много талантливейших музыкантов. Они поют оперу, причем на мировой сцене. Так что чернокожие теперь — авангард оперного искусства в ЮАР. И вообще, положение классики в ЮАР меняется к лучшему! Народ ходит, интересуется… все расы, любые!

— Дай людям свободу — и все будет развиваться?

— Конечно: свободу поиска, возможность прочувствовать классику, ее «другую» красоту, что-то, что радикально отличается, например, от твоей народной культуры. Дай свободу — народ оценит. Ни белых, ни черных теперь никто не ограничивает в искусствах.

Хотя нет, единственное ограничение — деньги! (смеется). Если б побольше денег направлялось в поддержку музыки, все было бы намного круче.

— Да, расы и языки в контексте искусства ЮАР обойти невозможно. Вот у тебя какой язык родной?

— Я билингва: английский и африкаанс. Дома говорили на одном, на другом и на некой их смеси. То есть у меня получилось так, что и мой английский — наш, южноафриканский, и африкаанс не очень литературный, мягко говоря (смеется). Вообще у нас в стране 11 официальных языков, но я не встречал людей, которые бы владели всеми.

— Твои предки — буры?

— В основном, голландцы. Это даже по фамилии видно: ван дер Линде — это чисто голландское. Также в роду одна линия немцев, и еще англичане. Кстати, мама из англоговорящих.

— Нидерландский знаешь?

— Пассивно. Понимаю. Впитал в детстве, конечно. Но африкаанс и нидерландский же похожи — один произошел из другого… 

— Твои любимые композиторы как певца?

— Много, конечно (вздыхает). Естественно, я люблю Баха. Но и Моцарта тоже — мальчиком пел его произведения, их много для такого голоса. Для контртенора уже не так много, к сожалению. Но вот до сих пор обожаю ранние оперы Моцарта вроде «Митридат, царь Понтийский». 

Композиторов-романтиков тоже люблю, Брамса. Обожаю все это сам играть на фортепиано. 

— Считается, что сейчас уровень барочного исполнительства в России очень высок. Какие у тебя впечатления от сотрудничества с местными музыкантами?

— Сильные! Я поражен: русские музыканты — удивительные ребята. Профи. Они легко читают с листа, моментально играют по нотам даже сложные пассажи, с улыбкой на лице. Я такого нигде не видел, хотя выступал с великими музыкантами и дирижерами, есть с чем сравнить. Конечно, нам тут пришлось срочно поменять программу, и пары репетиций очень мало для такой музыки… но вроде бы неплохо получилось, народу понравилось!