Как-то знаменитая Хелависа пожаловалась в соцсетях на то, что в провинции на пресс-конференциях журналисты задают дикие вопросы наподобие «каково быть женщиной в группе мужчин», «кто главный» и так далее. Чуть ли ни кто кому носки/чулки стирает. И это в XXI веке!
Действительно, все эти гендерные вопросы — дичь. Но почему-то они никуда не уходят… И периодически прорываются. Что-то с нашим обществом не так, иначе не было бы социальных и «соцсетевых» волнений по поводу «женских» праздников, юмора с налетом мизогинии и тому подобных пережитков патриархального уклада.
Конечно, восьмое марта далеко, кампания #meetoo вроде бы завершилась, но мы решили разобраться: а правда, насколько тот же отечественный рок — мизогиничный? И насколько западные стили и английский язык передают европейские ценности?
Выбрали двух героинь, авторов, певиц, лидеров групп. Они представляют полярные жанры: русский «текстовой» фолк-рок и англоязычный инди-поп. Конечно, определения условны. Итак, Амария (Мария Богданова), группа Amaria (чей альбом мы обозревали в прошлом году), и Кира Михеева, The Blue Stocking.
— Тупой вопрос: миссия твоей группы? Что ты хочешь сказать своим творчеством?
Кира: Миссия — какое-то слишком торжественное слово! Когда я начинала писать песни, у меня не было цели наставить кого-то на путь истинный, изначально это был просто акт самовыражения, просто потому что это прикольно. Мне хотелось играть музыку, которую я стала бы слушать сама.
Хотя, признаюсь, у меня были мысли о том, что какая-нибудь девочка посмотрит на меня и мою группу и подумает: «Ого, круто, я тоже так хочу! И раз они так могут, значит я тоже могу!», — а потом пойдет и надерет всем задницу. Чем больше девочек на сцене — тем больше девочек на сцене, а это хорошо.
Но, вообще, своим творчеством я пытаюсь бороться с собственными страхами и переживаниями, принять их и даже местами обсмеять. Страхи прозаичны: смерть, боль, неизвестность, сумасшествие, одиночество, боязнь пауков, в конце концов. Возможно, мои песни помогут кому-то с этими страхами справиться и примириться.
Амария: Вопрос не тупой, напротив. Человек в творчестве являет самое себя. Это, пожалуй, самый яркий способ самовыражения. Когда занят чем-то более рамочным, всегда есть за что спрятаться — мол, обстоятельства такие, или там какой-то дядя решил, а я только приказ исполняю… В творчестве над тобой лишь Творец мироздания, а с этой степенью свободы и проявляется нутро. И «на чью мельницу воду лить» каждый решает сам.
Миссия нашего музыкального союза, воплощенного в группе AMARIA, — свободно творить музыку, вне хайпа и сиюминутности, оставаясь людьми с определенным нравственным кодом, и по возможности «включать» мозги и души слушателей. Я буквально то и хочу сказать, что в текстах песен выражаю. Вне заигрываний. Это непростой, но очень радостный путь. Не для всех.
— Делала ли ты выбор: петь на русском или другом языке? Почему сделала именно такой выбор?
Кира: В своей первой группе я играла на гитаре и пела по-русски: бо́льшая часть музыки, которую я слушала в тот период, была русскоязычной. Со временем стала больше слушать английского, и притом у меня закончилась стадия праведной ненависти к фортепиано после музыкальной школы.
Английский текст как-то сам естественным образом начал ложиться на те мелодии, которые я сочиняла, и звучал (на мой слух) более органично, чем мог бы русский. В любой мелодии есть своя фразировка, свои акценты, как и в речи, и английский язык своей структурой, построениями фраз и буквенными сочетаниями очень хорошо подходит для разнообразных мелодий в поп/рок-музыке — наверное, отчасти поэтому англоязычных песен так много.
Понятно, что кто-то стремится выйти на «мировую арену», но для меня это никогда не было основной целью. Почему-то считается, что на английском писать проще, и я с этим согласна: русский, как мне кажется, требует более ответственного подхода (ну и таланта с ним обращаться, разумеется).
Хотя, справедливости ради, открою секрет: на те мелодии, которые сочиняются у меня в последнее время, гораздо лучше ложится русский язык — может быть, потому, что они получаются более напевными и лирическими. То есть в моем случае сама мелодия определяет, какой именно текст на нее будет положен.
Я считаю, что в моих песнях музыка первична, а голос — лишь еще один музыкальный инструмент.
Амария: Первые два десятка песен из 130, что сейчас есть в моем багаже, родились именно на английском! Правда, их англоязычные версии мы исполняем крайне редко, потому что у них у всех появились русские тексты...
Дело в том, что как автор я — за Слово. Знаю, есть огромное число людей, не слушающих тексты — они их как бы не улавливают, воспринимая полотно песни целиком. Мне такое недоступно. Знаешь, как нельзя второй раз научиться ездить на велосипеде, так и невозможно не слушать, если слышишь. Помню легкое разочарование от перевода текстов, скажем, The Beatles периода до их встречи с Диланом…
Русский язык богаче, точнее, тверже и будто бы сам диктует «три аккорда»? Отнюдь! Дело в базовой грамотности, общей эрудиции и практике. Вписать смыслы в нетривиальный мелодический ряд, оставив пространство для диалога со слушателем, когда он сам определяет, что именно кроется за сочетанием слов — вот высший пилотаж поэта-песенника.
— Как сложился твой сценический образ, что он подчеркивает/скрывает?
Кира: Кажется, Ник Кейв говорил, что ему нравится быть на сцене, потому что там ты можешь быть тем, кем не являешься в обычной жизни. Вот под этим я подписываюсь. В жизни я довольно тихая и скромная, а на сцене мне нравится вытаскивать наружу своих внутренних демонов и позволять себе то, чего я обычно стесняюсь. Хотя поначалу я и на сцене довольно много стеснялась, а потом подумала: «А чего это я? Это же сцена, здесь все можно!» И получилась эдакая миссис Хайд. А если в песне есть еще и персонаж, в которого можно на некоторое время перевоплотиться, то это вообще сказка.
Амария: Пять лет назад я весила под 90 килограммов. Тогда я приняла решение изменить жизнь. И начала со стрижки.
Музыка захватывала меня постепенно, первый альбом выпустила самиздатом — с бессменным аранжировщиком Евгением Крючковым мы записали его еще в 2013 году. В том же году получила как юрист престижную премию от международной аудиторской компании с мощным именем. Но… решила попрощаться с деловой жизнью. Тело отреагировало не сразу. Постепенно.
Образ, конечно, теперь менее женственный. Все упростилось, я поснимала колечки с пальчиков, перестала обращать внимание на «статусные» бренды и вещи… Все это и вправду скучно и сильно заземляет. Взамен пришла легкость, радость сотворчества, прозрение во многих аспектах. Образ этот, говорят, молодит. Но возраст я не скрываю. Мне 48. И я ничего не стала бы менять в своей жизни.
— «У каждой женщины должна быть змея», — пел Борис Гребенщиков. Во-первых, что это, черт возьми, значит — объясните мужикам, наконец. Во-вторых, что и кто твоя змея?
Кира: Любопытный вопрос. Может быть, это музыка, которая постоянно ползает у меня в голове. Может, я сама и есть своя змея, которая пожирает свой хвост. А может быть, у меня и вовсе нет змеи — простите, Борис Борисович — а есть, например, вомбат! Или моя змея покоится вместе со скелетами в шкафу, и еще не пришло время ее оттуда выпускать.
Амария: Жизненный опыт не раз мне показывал, что обобщение может дорого стоить. Но с любимым БГ я согласна. Скажу как есть: я люблю мужчин за отсутствие в них — опять же, не во всех — «двойного дна». Лживость, самообман, снисходительность к собственным «милым» слабостям, желание переложить ответственность на мужчину, лень — вот такие змейки ведут к основной потере — отсутствию любви в жизни женщины.
А без любви женщине ой как непросто. Мне повезло встретить мужчину, который воевал за меня на моей стороне. Мы вместе четверть века, у нас четверо детей. Моей персональной внегендерной змеей остается гордыня. Стараюсь не потворствовать.
— Какие у вас роли в группе, кто главный?
Кира: Создание музыкального материала, аранжировки, нюансы сведения и т.д. — тут, как правило, последнее слово за мной. Но все мы что-то коллективно придумываем, ребята что-то предлагают, и я говорю «да, это круто, давайте оставим так» или же «нет, давайте все-таки сделаем по-другому». Однако в итоге мы все равно стараемся прийти к такому варианту, который бы нравился всем.
Что же касается иных вопросов и творческих процессов (художественно-театрализованные идеи для концертов, запись на студии, съемки клипов) — здесь бразды правления в руках других участников группы. Так кто же у нас главный? Да все главные. И каждый по отдельности, и все вместе как единый организм.
Амария: Быть в мужском коллективе — одно удовольствие! Так же в свое время было устроено и мое юридическое бюро: я и одни парни. В группе у нас семь голов. Каждая прекрасна. Мы давно вышли за рамки исключительно музыкальных трудов, перешли к общению, приносящему радость. Здесь не до отношений власти-подчинения. Тут про личные симпатии. А административную часть мы ведем с нашим директором, Анастасией Карелиной.
— Сталкивалась ли с гендерным шовинизмом, мизогинией в музыкальном мире?
Кира: Мне лично, к счастью, не доводилось сталкиваться с какими-то вопиющими случаями, однако это совершенно не значит, что подобного не существует. До сих пор откуда-то периодически доносятся эти вот миазмы о том, что женский рок — это что-то несерьезное, потому что вообще все «женское» равно «плохое, недостойное». Но это проблема не только музыкального мира, такое отношение есть абсолютно во всех сферах — где-то в большей степени, где-то в меньшей.
Те музыкальные круги, в которых повезло вращаться мне, в этом плане довольно прогрессивны — в них никого не унижают по гендерному или еще какому бы то ни было признаку. Не говорят что-то вроде «ой, ты девочка, ничего в этом не понимаешь, давай я тебе объясню» и уж тем более не воспринимают женщину-музыканта как «поющую вагину», которая, выходя на сцену, выставляет себя на продажу.
Другой вопрос, что эти мои круги не такие-то уж широкие — в крупной индустрии наверняка все далеко не так радостно и прогрессивно. Но я надеюсь дожить до тех времен, когда во всех слоях общества плохим и недостойным будет считаться не «женскость», а именно мизогиния, презрение к этой самой женскости.
Амария: Вот если прямо так это определять, то, пожалуй, нет. Мизогиния-то свойственна и женщинам! Вот с ними сложнее. А если намечаются легкие трения с мужчинами индустрии — я просто прекращаю общение. Но такие ситуации тоже вполне объяснимы: по «доброй» традиции у нас продвигают своих артистов, своих в любых смыслах.
Были те, кто вдруг называл меня «ученицей», давал советы, отчасти дельные, но все с каким-то нездоровым оттенком. Такая попытка хотя бы «удочерить», что ли. И крайне редко встретишь человека, способного в принципе иметь свободное мнение. Вот когда толпа восхищается — это да, это стоящее. А мне с людьми, следующими в толпе, совсем не интересно.
— В «нормальное» время, будучи совсем независимой, насколько трудно пробивать концерты, верстать туры и т.п.?
Кира: Опять же, поскольку мне пока не довелось вращаться в сферах, где действуют «суровые законы выживания» и где женщина может подвергаться явной или завуалированной дискриминации, не могу сказать, что я и моя группа сталкивались с какими-либо проблемами на гендерной почве. Возможно, нам просто пока что везет с людьми.
Конечно, даже в среде условно андеграундной сцены встречаются одиозные персонажи, которые транслируют всякого рода бумерские взгляды, но в поколении 20–30-летних такие встречаются намного реже. То есть вряд ли кому-то могут отказать в проведении концерта только из-за того, что это девчачья группа (ну разве что речь не идет о каком-нибудь профильном фестивале бойз-бэндов). Хотя, повторюсь, я гляжу со своей невысокой колокольни, так что многое может просто не попадать в мое поле зрения.
Вообще, всегда и везде можно нарваться на какую-то мерзость и не всегда можно быть к этому готовым, но если с тобой рядом люди, которые обязательно помогут и поддержат (не важно, мальчики это или девочки), то вместе вы со всем справитесь.
Амария: В эти ковидные годы я уже привыкла к закрытым концертам для своей аудитории. Вот 19 августа — наш концерт в «Мумий Тролль Music Bar». Пожалуй, самый демократичный наш концерт по стоимости билета и легкости программы — летний микс с вектором в танцевальные треки. И из грядущего альбома «Когда» сыграем пару боевичков, и новый клип покажем. Сам альбом презентуем в клубе «Артист» 21 октября.
А что до туров и расширения масштабов — как ни побуждаю себя, пока пространство не откликается. Наверное, еще и потому, что музыкальная жизнь у меня отделена от «выживания». Такой особый случай. Про радость быть самой собой.